Взгляд Гарри остановился на Гарольде. Эту благородную жизнь необходимо спасти для друзей и родных, для страны. А если Гарольд останется в этом ужасном месте, то, несомненно, погибнет. Дункан принял твердое решение. С Божьей помощью завтра утром они оба будут свободны.

— Попробуем уйти сегодня ночью, — сказал он.

— Да, попробуем, — решительно ответили люди.

Вдруг к ним приблизился какой-то пленник. Он шатался, дико жестикулировал и изрыгал ужасные ругательства.

— Он сошел с ума, бедняга, — печально сказал Гарольд.

Дункан пристально посмотрел на сумасшедшего, который опустился на землю, обессилев от собственного неистовства. Видимо, когда-то он был очень красив, но на его лицо наложили отталкивающий отпечаток безнравственность и греховные страсти. А здесь, в Андерсонвилле, разрушительную работу порока довершили голод, зной и другие тяготы плена.

— Где же я его видел? — пробормотал Гарри, не замечая, что говорит вслух.

— Наверное, на плакате «Объявлен в розыск». Его зовут Том Джексон, — сказал Джонс.

— Да, это он! — воскликнул Гарри. — Я видел его фотографию. Мерзавец! Он заслужил все эти страдания, и все же мне его жаль.

— Как! Том Джексон? Бандит, который напал в Вайемиде на миссис и мистера Травилла? — и Гарольд, побагровев и звеня цепью, вскочил на ноги.

— Тот самый. Ты что, хочешь его немедленно линчевать? Стой, не надо! Ведь несчастного уже постигла участь, хуже которой не придумаешь, — остановил его Гарри.

— Господи, прости меня! — простонал Гарольд, опускаясь на землю и закрывая лицо руками. — Я его чуть не убил.

— Что за история? Кто на кого напал? — спросил Джонс. — Дункан, расскажи нам, пожалуйста. И время пройдет быстрее.

Остальные присоединились к этой просьбе, и Гарри подробно рассказал о покушении Джексона на мистера Травиллу и Элси. Пока он говорил, Аллизон сидел, отвернувшись, и ни разу не взглянул на рассказчика. Остальные слушали с живым интересом.

— Да, парень заслужил линчевание, — был вынесен единогласный приговор. — Но ты прав: его уже постигла участь, которой и врагу не пожелаешь.

— Но почему такая же участь выпала на долю тысяч ни в чем не виноватых, достойных людей? — резко спросил Джонс. — Где же справедливость?

— Ты хочешь найти справедливость здесь, на земле? — повернулся к Джонсу один из слушателей.

— Возможно, Джексон в глазах Божьих не хуже, чем другие, — вдруг вмешался в разговор Гарольд. Он говорил негромким, спокойным голосом. — Мы не знаем, какие злые силы влияли на Джексона с самого рождения. Возможно, на его месте мы стали бы еще хуже.

— Я умираю от жажды, — сказал Джонс, глядя на толпу возле источника. — Пойду, попытаю счастья. Может, пробьюсь к воде.

Он побрел к толпе, а остальные разошлась, оставив Гарольда и Дункана наедине. Молодые люди вспоминали дом, общих друзьях и знакомых, беседовали о войне и политике. Оба не сомневались в победе северян.

— Наша победа уже не за горами, — сказал Гарри. — Вот увидишь, к следующему лету война закончится. Надеюсь, нам с тобой удастся отсюда убежать.

— Возможно, тебе и удастся, — печально возразил Аллизон, — но мое последнее сражение, боюсь, уже позади.

— Сейчас ты обессилел, но на воле быстро придешь в себя, — бодро ответил Гарри. — Как только мы доберемся до своих, ты почувствуешь себя другим человеком.

Когда Гарольд остался один, солнце уже склонилось к западу. Стало немного прохладнее. Он опустил голову на руки, размышляя и молясь. Гарольд просил Господа, чтобы Тот помог ему простить Джексона — негодяя, который хотел убить Элси.

Наконец, когда на лагерь уже опустился вечер, Аллизон поднял бледное, измученное лицо и, встав с земли, медленно побрел к месту, где ничком лежал Джексон, то жалобно стенающий, то плачущий, словно ребенок.

Сев рядом с этим жалким существом, Гарольд обратился к нему мягким, успокаивающим тоном:

— Ты здесь давно?

— Дольше, чем я живу! Но мне осталось уже недолго, — и Джексон грязно выругался.

— Ты ожидаешь, что тебя обменяют?

— Обменяют! Держи карман шире! Разве кого-нибудь в Вашингтоне заботит наша жизнь? Они будут откладывать обмен до тех пор, пока мы все не передохнем, как сотни и тысячи до нас, — и Джексон опять разразился ругательствами и проклятиями в адрес военачальников, Конгресса, президента и Самого Господа Бога.

Гарольда настолько поразила грубость и невероятная озлобленность этого гибнущего человека, что он даже забыл о своей неприязни к нему.