– Можете идти, – сказал Ногара. Он повернулся лицом к другому концу Большого Зала и ждал, глядя через широкое смотровое окно, как гипермасса размазывает пространство, словно снимок, сделанный через плохой объектив.

Услышав щелчок двери, закрывшейся за капитаном курьерского корабля, он обернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с короткой фигурой Оливера Микала, человека, которого он выбрал, чтобы заменить Йохана на посту губернатора Фламланда. Должно быть, Микал вошел, когда вышел космонавт. Фамильярно оперевшись руками на крышку гроба, Микал в глубоком изумлении поднял брови. Его довольно одутловатое лицо судорожно исказилось в сверхвежливой улыбке.

– Продолжать линию Браунинга? – размышлял Микал, опустив взгляд на Карлсена. – Выполнять однообразную не очень приятную королевскую работу… и теперь такое вот вознаграждение за добродетели…

– Оставь меня, – сказал Ногара.

Микал был одним из важнейших участников заговора, наряду с фламландскими врачами.

– Я думал, будет лучше появиться, чтобы разделить вашу скорбь, – сказал он. Затем глянул на Ногару и не стал продолжать. Сделал поклон, немного небрежный, позволяемый только без свидетелей, и быстро вышел за дверь. Она закрылась.

«Вот как все получилось, Йохан. Устроил бы ты против меня заговор, я бы просто убил тебя. Но ты никогда не был заговорщиком; все дело в том, что ты служил мне слишком хорошо, мои друзья и враги слишком полюбили тебя. Поэтому ты здесь – моя замороженная совесть, последняя совесть, которую я когда-либо буду иметь. Рано или поздно ты возгордился бы, поэтому необходимо было сделать это – иначе пришлось бы убить тебя.

Теперь я спрячу тебя в безопасном месте, и, возможно, однажды у тебя появится еще один шанс для жизни. Это трудно представить, но когда-нибудь ты замрешь в размышлениях над моим гробом, так же, как я сейчас стою над твоим. Без сомнения, ты будешь молиться за то, что, по твоему мнению, является моей душой… Я не могу сделать этого для тебя, но желаю тебе сладких снов. Спи в своих бельверских небесах, а не в аду».

Ногара представил мозг при абсолютном нуле. Нейроны сверхпроводимы, прокручивают один сон за другим, еще и еще. Но в этом не было смысла.

– Я не могу рисковать своей властью, Йохан. – На этот раз он прошептал слова вслух. – Это необходимо, в противном случае мне придется убить тебя.

Он снова повернулся к большому смотровому окну.

2

– Полагаю, тридцать третий уже доставил тело Ногаре, – сказал второй офицер эстильского курьера номер тридцать четыре, глядя на хронометр. – Должно быть приятно стать императором или чем-то вроде этого и иметь под рукой людей, которые бросаются через всю галактику сделать для тебя что угодно.

– Не бывает приятно, когда кто бы то ни было доставляет тебе труп твоего брата, – сказал капитан Турман Хольт, изучая астронавигационную сферу. Сверхсветовик уже довольно долго удалялся от системы Фламланда. Хотя Хольт и был не в восторге от своей миссии, он был рад оказаться подальше от Фламланда, где за работу принялась политическая полиция Микала.

– Ага, любопытно, – сказал второй и хихикнул.

– Что любопытно?

Второй оглянулся назад через левое, а затем правое плечо.

– Слышали это? – спросил он. – Ногара – бог, но половина его команды – атеисты.

Хольт улыбнулся, но лишь слегка.

– Он не обезумевший тиран, ты знаешь. У Эстила не худшее правительство в галактике. И хорошие парни не опускаются до мятежа.

– Карлсен делал все как надо.

– Да, он все делал верно.

Второй скривился.

– О, конечно, Ногара мог быть и хуже, если вы серьезно об этом. Он – политик. Но я не могу поручиться за экипаж, который он набрал за последние годы. У нас самих на борту есть тому пример. Вот чем они занимаются. Если хотите знать правду, то после смерти Карлсена я в страхе.

– Ладно, скоро увидим их, – вдохнул Хольт и напрягся. – Пойду посмотрю на пленников. Капитанский мостик теперь ваш, второй.

– Я сменяю вас. Хорошо относиться к человеку и убить его?

Минутой позже, глядя через потайной глазок внутрь маленькой камеры для заключенных на курьерском корабле, Хольт с искренним состраданием пожалел, что его пленник жив.

Звали его Джанда. Он был вожаком бунтовщиков, и захват его был последним успехом Карлсена на службе во Фламланде, который положил конец мятежу. Джанда был крепким мужчиной, храбрым и свирепым бандитом. Он нападал на владения эстелийской империи Ногары, когда же шансов у него не осталось, сдался Карлсену.

«Моя честь требует победить моего врага», – написал однажды Карлсен в личном письме. – «Честь не позволяет мне уничтожать или ненавидеть моего врага».

Но политическая полиция Микала придерживалась другого мнения.

Бунтовщик должно быть был очень высоким, но Хольт никогда не видел его стоящим прямо. Наручники все еще сковывали его кисти и лодыжки. Они были из пластика и предположительно не натирали человеческую кожу, но в даном случае не увеличивали надежности заключения, и Хольт снял бы их, если бы имел право.