Тогда-же Ртищев ходатайствовал^ чтобы Высочайшій указ, от 11 іюля 1811 года, предоставляющій особое покровительство Новороссійскому краю, как недостигшему еще совершеннаго устройства, был распространен во всей своей силе и на Закавказье, страну гораздо обширнейшую и еще менее устроенную, и чтобы не только департаменты, но и высшія правительственныя места, при новых налогах и общих по государству распоряженіях, не могли сами собою вводить их в Закавказье, без предварительнаго удостоверенія от главно-

17

командующаго в их возможности и пользе. По мненію Ртищева, такая мера была тем более необходима, что сей край, по отдаленности своей, неустройству своего управленія, а также по разнородности жителей и по непрочности еще не успевшаго утвердиться нашего владычества, требовал, чтобы все новыя постановленія были вводимы с осторожностью, и не иначе, как по зрелом обсужденіи их местным начальством (29).

В продолженіи войны с Персіею, Кавказская Линія, охраняемая весьма недостаточными силами 25), подвергалась набегам закубанских горцев, между которыми, во время нашествія Франпузов в 1812 году, разнесся слух, будтобы все донскіе казаки ушли с Линіи на защиту собственной страны своей. Генерал Портнягин, командовавшій войсками на Линіи, с своей стороны, безпрестанно делал экспедиціи на левую сторону Кубани, не обращая вниманія на предписанія главнокомандующего, неоднократно напоминавшаго ему непременную волю Государя, чтобы начальники наших войск избегалиразоренія соседних жителей. На все, большею частью преувеличенныя, донесенія Портнягина, об успехах им одерживаемых при поисках за Кубанью, генерал Ртищев отвечал изъявленіем неудовольствія за экспедиціи, по его мненію, предпринимаемыя без всякой надобности. Генерал-маіор Портнягин оправдывался необходимостью противодейство-

вать враждебным покушеніям горцев, подстрекаемых турецкими чиновниками, которые, толкуя по своему '7-ю статью Бухарестскаго трактата, (о дозволеніи добровольнаго переселенія в турецкія владенія магометан, живущих в пограиичных областях, уступленных Россіи), хотели перегнать на левую сторону Кубани Нагайцев, в надежде воспользоваться их имуществом (30). На требованіе генерала Портнягина от анапскаго паши, чтобы он прекратил эти безпорядки, паша прислал следующій ответъ:

„Главному Начальнику над Начальниками Россійских войск и в вере Іисуса Христа пребывающему, георгіевскому генералу 26), милостивому и доброжелательному командующему войсками пріятелю нашему, от анапскаго и транезонскаго трехъбунчужнаго паши и сераскира Гуссейна.

„Во первых, свидетельствую Вам свое почтеніе, пріятель наш, чрез сіе дружеское посланіе, честь имею объявить пріязнь нашу, в которой, по силе трактата между Портою и Россіею, пребывать мы должны, и то, что эта сторона реки Кубани принадлежит Порте, а противная — Россіи. В трактате, между прочим, сказано: возвращать обеим державам взаимно пленных, и живущих в землях россійеких магометан, желающих переселиться в земли оттоманскія, не удерживать. По тому, на вашей стороне Кубани живущіе нагайскіе татары, пожелав перейти от Вас за Кубань, просили от горцев подмоги; кому они таковыя свои желанія объявили, тот может, от имени моего, сказать им, что послан мною с порученіем по этому

делу. К Вам-же о сем, не зная русскаго языка, приказал я написать по-русски моему переводчику, а что он написал, мне неизвестно“.... (31).

Вслед за тем, до 2-х тысяч нагайских семеиств, в которых считалось до 10-ти тысяч душ мужескаго нола, ушли за Кубань. Генерал Ртищев, нолучив о том донесеніе от командующаго на линіи, генерал-маіора Портнягина, поручил владикавказскому коменданту, 67-ми летнему генералъмаіору Дельподо — „как чиновнику испытанному в усердіи к службе и известному по своему безпристрастію" — открыть причины волненія между закубанскими, кабардинскими, абазинскими, и в особенности между наганскими племенами, о коем писал Портнягин, и изследовать поведеніе нагайскаго пристава, генерал-маіора Менгли-гирея, коего оплошности пригшсывал Портнягин все безнорядки, нроисшедшіе у народов состоящих в его унравленіи. Но следствію оказалось, что в этом деле был виноват сам Портнягин, допустившій казаков обижать Нагайцев и не нринявшій надлежащих мер для противодействія турецкому назырю Сеид-Ахмету, который, в несколько месяцев, собрав из народов отдаленных от Кубани едва полторы тысячи человек, (а не 20 тысяч, как доносил генерал Портнягин), не только прорвался чрез кордон, в соседстве главной квартиры генерала Портнягина, • но оставался в русских владеніях целые пять дней и успел переселить за Кубань значительное число Нагайцев, вместе с имуществом их, чрез довольно значительную реку Кубань, без препятствія с нашей стороны, но тому только, что гораздо больше вниманія обращено было Портнягиным на захват нагайскаго скота, признаннаго как-бы отнятою у не-пріятеля добычею, нежели на задержан іе целаго народа, еостоявшаго в подданстве Россіи. Когда со стороны турецкаго назыря были распущены слухи, будтобы наше правительство, по Бухарестскому трактату, уступило Порте всех своих подданных магометан, генерал Портнягин не принял никаких мер для противодействія назырю, кроме вторичнаго приведенія Нагайцев к присяге на верность Его Императорскому Величеству. Очевидно, что ежели этот легковерный и склонный к переменам народ не считал себя обязанным на верность русскому правительству первою присягою, то и вторая не могла служить надежным обязательством^ По уходе Нагайцев, генерал Портнягин два раза предпринимал экспедиціи за Кубань, для возвращенія их и для наказанія Закубанцев, но обе эти экспедиціи были не только безуспешны, но вредны для нас самих, потому что, кроме потери в войсках, мы вооружили против себя закубанскія племена, доселе покорныя русскому правительству и нисколько не участвовавшія в переселеніи Нагайцев. Да ежели и была самая малая часть их при турецком назыре, то единственно из принужденія. Напротив того, в последствіи, эти народы, возбужденные к мести напрасным разореніем жилищ своих и потерею всего своего имущества, по необходимости, обратились к грабежам и разбоям, а Нагайцы, хотя и раскаялись в своем безразсудстве, однакоже боялись возвратиться в опустошенную страну: свою.

Донесенія генерала от инфантеріи Ртищева 27), о всех безпорядках, происшедших в продол-женіи командованія на Линіи генерал-маіора Портнягина, имели последствіем назначеніе на его место генерала Дельпоцо (32), который нашел вверенный ему край в самом бедственном положеніи, как от неурожая в предшествовавшем году хлеба и травы, так и от разоренія причиняемая закубанскими народами; к тому-же дошли до него слухи о намереніи бежать за Кубань остававшихся в русском подданстве Нагайцев. Генерал Дельпоцо, желая положить конец недоверію к Русским Закубанцев, немедленно отправился на Кавказскую Линію. По прибытіи его в Усть-Лабинскую станицу, явился к нему один из знатнейших закубанских владетелей, князь Айтеков. с изъявленіем преданности и усердія к Россіи; от него-же было получено сведеніб, что многіе туземные владельцы желали видеться с командующим на Линіи. Как большая часть их находилась у Баталь-пашинскаго моста, то генерал Дельпоцо отправился туда и нашел там более ста князей и старшин из-за Кубани. Изобразив им все последствія их безразсудства и объявив волю Монарха—доставить благоденствіе всем народам, он потребовал решительнаго ответа: желают-ли они пользоваться спокойствіем, или быть врагами Русских, навлекая бедствія на самих себя? „Если вы станете жить с нами в мире — сказал он — то ручаюсь остатком седых волос моих заботиться о вашем благополучіи, исполняя Всемилостивейшую волю Государя Императора. В таком случае, вы должны возвратить как людей, так и имущества, захваченный вами у нас, по крайней мере, со времени набега за Кубань, оставить грабежи и убійства и быть добрыми соседями". Такое предложеніе было добровольно принято всеми собравшимися владель-цами и утверждено присягою, ими самими написанною, и тогда-же возвращены находившееся в плену за Кубанью, три русских офицера. Вслед за тем, из бежавших в 1813 году Нагайцев, 140 семейств изъявили желаніе поселиться, по прежнему, в наших владеніях (33).

В Закавказье, по окончаніи войн с Турками и Персіянами, господствовало спокойствіе, время от времени прерываемое волненіями туземных жителей.

По смерти преданнаго Россіи шекинскаго владельца, генерал-лейтенанта Джапар-Кули-хана был послан в Нуху генерал-маіор Ахвердов, с предписаніем — ввести, именем Государя, в управленіе ханством сына джапар-ханова. полковника Измаил-пашу, утвержденнаго в праве наследовать отцу своему Всемилостивейшею грамо тою 1810 года. Исполняя данное порученіе, генерал Ахвердов собрал в Нухе почетнейших старшин ханства, и в присутствіи их, приведя к присяге на верность Государю Императору Измаил-пашу, вверил ему управленіе шекинским народом. Все беки и мелики (магометанскіе и армянскіе старшины) покорились объявленной генералом Ахвердовым Высочайшей воле, и только нсмногіе из них, жалуясь на умершаго хана, просили, чтобы ханская власть была у них совершенно уничтожена, и чтобы шекинскій народ поступил в непосредственную зависимость от россійскаго правительства. Получив отказ в отой просьбе, они покушались возмутить чернь в Нухе и окрестных селеніях; некоторые из заговорщиков действовали в пользу сверженнаго шекинсксго хана, изменника Селима; другіе стояли за слепаго брата его Мамад-Ассан-хана. Немало также волновали піекинцев вольныя дагестанскія общества, исключительно занимавшаяся грабежем и разбоем, в особенности-же безиокойныя со времени пребыванія в среде их беглаго царевича Александра и возвратившагося из Персіи, бывшаго владельца казикумыкскаго, изменника Сурхай-хана. Не смотря на благоразумный меры, принятыя генералом Ахвердовым для водворенія спокойствія в гаекинском ханстве, заговорщики, в числе ‘250-ти человек, собравшись в джарском владеніи, отправились оттуда чрез Кахетію в Тифлис, для принесенія главнокомандующему просьбы, от имени всего шекинскаго народа, о нежеланіи его иметь над собою ханом Измаил-пашу. Генерал Ртищев приказал, невпуская шекинцев в город, задержать их под караулом, и старался обратить мятежников к покорности кроткими мерами; когда-же увещанія посланных к ним генерала Симоновича и тифлисскаго коменданта остались безуспешны, тогда наиболее виновные были преданы военному суду, который приговорил 2В человека, частью к прогнанію сквозь строй, частью к ссылке на поселеніе в Сибирь и в Оренбург; прочіе-же все, по желанію самаго хана, Измаил-паши, были препровождены, под прикрытіем одной роты, в шекинское владеніе, для водворенія на прежнія жилища. В числе наиболее преступных, подвергнутых телесному наказанію, было несколько ефендіев (магометанских духовных), по тому—писал Ртищевъ—что „многими опытами доказано вмешательство духовных лиц в подобныя дела“, и к тому-же „все здешніе магометанскіе эфендіи и муллы, или по учености своей, или по доверію общества, избираясь обыкновенно от народа, им-же и утверждаются, не будучи поставляемы в духовное званіе от муфтія, или—какъ у Персіянъ—от пшх-амитама, по обрядам магометанской церкви, и по тому, не имея пастоящаго духовнаго сана, ханами бывают наказываемы телесно“.

Положеніе бывшаго казикумыкскаго владельца, Сурхай-Хана-Хамбутая, несколькораз приносившаго присягу на верность русскому правительству и нарушавшая ее при каждом удобном к тому случае, было бедственно. Оставя Персію, по заключеніи Гюлистанскаго трактата, он, с семейством и свитою, в числе более ста человек, отправился в свое владеніе, но был настигнуть на Куре отрядом подполковника Калатузова и казаками подполковника Извалова, и потеряв убитыми и пленными 80 человек, в числе коих находились старшій сын, два внука и многіе родственники Сурхая, бежал в Казикумык, откуда прислал письмо главнокомандующему, изъявляя раскаяніе в своих преступленіях. Генерал Ртищев отправил обратно к хану его посланнаго, приказав сказать ему, что русское правительство поверит его клятвам только тогда, когда он докажет свое раскаяніе на самом деле, схватив шатающаяся в Дагестане беглаго царевича Александра и доставив его в Тифлис (и).