Из оцепенения ее выводит звонок мобильного телефона.

— Мы летим в Турцию через Москву, — слышит Алена голос матери. — Будем с отцом в столице через пять дней. Как ты решила — поедешь домой или дождешься нас в Москве?

— Дождусь. Тем более, за общежитие уплачено, — вяло ответила дочь.

— Ну, вот и договорились. Как у тебя дела?

— Все хорошо, — заторможено ответила Алена.

А в это время на окраине мегаполиса московский татаромонгол сидит у себя дома за кухонным столом и делает «дорожку», насыпая на небольшой листочек бумаги белый порошок из того пакетика, что дал ему Ринат. Какое-то время смотрит на «дорожку» завороженно. И перед тем, как «расслабиться», делает телефонный звонок по мобильному телефону.

— Толик, это я. Дело есть…

Комната в студенческом общежитии. Алена, одетая в джинсы и молодежную футболку розового цвета, сидя на кровати, красит ресницы.

Катерина, одетая в халатик, сидя на тахте, гладит после стирки голубой топик с вышитыми цветочками.

— Не отстиралась, беря в руки свою кофточку, говорит девушка. — Странно, никак не пойму, откуда взялось это красное пятно…

При этих словах Алена вздрагивает.

— Я смотрю, твоя японская подружка уже домой укатила? — переводит она разговор в другое русло.

— Да, я Куронэко вчера проводила на вокзал, она близко от Москвы живет.

— Ну, вот видишь, комната наша оказалась счастливой, все поступили. И номерок не надо было отдирать…

Катя отставляет утюг, от которого ей жарко. На нее накатывает вдруг какая-то дурнота. Она обмахивается журналом. Подходит к столу, наливает из литровой пластикой бутылки воду в чашку, пьет.

— Как душно у нас в комнате. Извини, Алена, я скоро всю твою воду выпью.

— Да, жарко, сегодня плюс тридцать обещали, — отвечает та, с опаской глядя на соседку по комнате.

Катя садится на тахту, звонит по мобильному телефону.

— Это почта? А вы не подскажите, пришел телеграфный перевод на имя Сошиной Екатерины Владимировны? Хорошо, я подожду… Пришел? Да, спасибо.

Катя опять звонит, на этот раз домой.

Алена отлучается ненадолго. Она идет в самый конец коридора и кому-то звонит, все время озираясь на двери своей комнаты. Возвращаясь назад, роняет телефон в коридоре на пол.

Она входит в комнату, когда Катерина уже заканчивает разговор с матерью.

— Я только что звонила на почту, мам, деньги пришли. Сейчас еду туда, потом — в бухгалтерию института. И после — за билетом. Хочу домой, соскучилась. Вечером позвоню.

Катерина снимает халатик и облачается в джинсы и голубой топик. Садится на тахту и начинает причесывать волосы. Она смотрит на себя в зеркальце: ее собственное изображение почему-то временами расплывается. Она встряхивает головой. Изображение восстанавливается.

— По-моему, у меня кружится голова. И вообще, я себя как-то странно чувствую, а у меня столько важных дел сегодня, — сказала огорченно девушка.

— Пройдет, это, наверное, от жары, — успокоила ее Алена.

Катерина встает с тахты, ее заносит в сторону. У нее шум в ушах, и очертания предметов она видит несколько искаженными. Голова Алены ей кажется увеличенной в несколько раз, а глаза соседки — огромными, и почему-то, с застывшим в них ужасом.

— Может, мне сегодня вообще никуда не ездить? — вдруг как-то совсем безвольно сказала девушка.

— А мне, кажется, тебе надо быстрей на свежий воздух выйти, — отозвалась соседка. — Если хочешь, я могу с тобой поехать.

— Правда? — обрадовалась Катя.

— Ты только паспорт не забудь, — по-деловому напомнила Алена.

— Да я его все время с собой ношу.

Пока Катя рассеянно перебирает содержимое своей сумки, Алена быстро прячет бутылку минералки со стола в целлофановый пакет, берет свою сумочку и ключ.

Девушки выходят из комнаты. И Алена закрывает дверь.

По коридору навстречу им идут женщина — комендант общежития и столяр — с молотком и табличкой, на которой написаны цифра «4».

По пустынной улице бредут две девушки. Алена поддерживает Катю под руку. Ей явно не лучше, а даже хуже под обжигающими лучами жаркого солнца. Она и на улице продолжает видеть окружающий мир сквозь какую-то странную пелену, которую ей хочется смахнуть с глаз.

На конечной остановке трамвая пустынно. Возможно, отчасти потому, что проводится профилактика путей. Неподалеку видны рабочие-путейцы, на которых надеты безрукавки оранжевого цвета.

Полуденный зной выходного дня в разгар дачного сезона…