— Ага. Всё обстоятельно доложил, срубился. Я твоих не бужу, сами управимся.

— Сколько у тебя людей?

— Почти двести.

— Что? Откуда?

— Прибиваются потихоньку. Хоть и потеряли много, но стало даже больше. У Херсонова вообще целый батальон — больше пяти сотен. Мы тут на подпольщиков вышли, связь налажена. Они нам закладки с оружием и провизией показали, мы их поручения выполняем. Мы тут партизаним помаленьку. На лагерь военнопленных напали опять. Много народу освободили. И местные присоединяются. Окруженцы. Вместе-то оно повеселее. Немцы в этот район уже и носа не кажут.

— Это, конечно, хорошо, но не очень. Что там с засадой?

— Ну, так, пошли!

Наши преследователи споро шли прямо по нашему следу. Мы им устроили «алаверды» — засаду у реки. Только людей у нас было больше. И связь, теперь, была лучше. Шило вообще был в восторге от раций.

Три раза щёлкнула рация.

— Всё нормально. Никуда они не делись, — обрадовался я. Над тропой, протоптанной нами, высоко на дереве прятался Василий с непроизносимой фамилией. Просто Вася. Он был из чукч или ещё какого таёжного народа. Лес для него — что для нас наша квартира. По деревьям лазал лучше, чем ходил по земле. Это он щёлкал, увидев врага. Только он мог так высоко залезть и так спрятаться на дереве.

Люди Шила попрятались. Они успели из белой материи нашить масккостюмов, теперь бойцы в снегу лежали небольшими сугробами. В тусклом свете вечернего пасмурного осеннего неба, полностью сливались с окружающей местностью.

Ждали мы долго. И, вот, одна тень отделилась от деревьев, постояла, принюхиваясь, пошла в воду. Только когда этот немец был на другом берегу и прокричал филином, из леса выплыли десяток силуэтов в бело-серых камуфляжных формах. Они также осторожно перешли реку. И только потом пошла основная масса.

Они тогда нас так у реки встретили. А теперь мы их. Встретили, подождали, посчитали и…

— Атас!

У нас не было миномётов. Но взрывы гранат порвали подлесок в клочья. Десятки стволов ударили разом, посылая сотни пуль в каждый шевелящийся предмет. Наши бойцы были расположены подковой, огонь с трёх сторон выкосил немцев.

— Ура-а!

А в рукопашной их добили. Спаслось менее десятка человек. Но это были какие-то супербойцы. Они пробились прямо сквозь ряды наших ребят и растворились в лесу. Мы их не преследовали — постреляли в след и всё. А то устроят нам тот же полонез, каким Леший немца изводил на ноль.

Подсчёт потерь и трофеев. Наших унесли, немцев, раздетых до подштанников, свалили в овраг, в кучу. Возвращались победителями, обвешенные трофеями.

Вот так немец пошёл по шерсть, а вернулся стриженный. Охотники стали добычей.

Трофейный зимний камуфляж мне понравился. Ребята нашли моего роста, только сильно окровавленный.

— Это был не немец, а горилла какая-то. Как выпрыгнет передо мной, как зарычит. Я ему в лоб полдиска с перепугу выпустил. Голову начисто снёс, но кровищи… — это рассказывал мне небольшой усатый старшина. Лицо его светилось радостью. Его недавно вызволили из плена.

Я, наконец, поел горячего. Сразу напала дремота и остаток ночи проспал.

Моя группа получила доступную в этих условиях медицинскую помощь, серьёзно раненных увезли, остальные разместились отдельно. Их сразу же окрестили штабом. Осталось у меня трое «леших» с Алёхиным, Гном с пятью сапёрами, Антип с семью своими, Кадет, пленные, Таня и Бородач с внучкой. Остальных я отправил медсанбат или к Шилу в роту. Леший сразу изолировал штаб от остального отряда. И правильно. Секретность.

К вечеру у нас получилось совещание командиров. Я готовился к нему, психологически настраиваясь. Я прекрасно отдавал себе отчёт, что я всего лишь старшина. И удел мой — ротный завхоз. А тут народу на два стрелковых батальона набирается. Тем более, что среди них есть один майор, два капитана, пять старлеев, больше десятка лейтенантов. И это я не считаю разных политруков, интендантов, воентехников и военврачей. В этой толпе я — рядовой салага.

Амбиции меня не стегали. Абсолютно. Я бы с удовольствием передал командование тому же Херсонову (а как не хочется ярма ответственности!), но… У меня иновременный груз. Окажись я под командованием другого и вынужден буду подчиняться приказам. А всё может пойти поперёк моих соображений. Спасая артефакты и Я-2 от неправильного использования я могу нарушить присягу (которую не давал, кстати). Я стану изменником в глазах моих же бойцов. Я не должен потерять контроля над процессами. Поэтому здесь я и буду главной обезьяной. Так я решил и так будет!

Поэтому я приготовился.

Собрались мы не на том хуторе, а в другом месте, в просторном, теплом доме. В виду вечера, горели керосиновые лампы под потолком, одна стояла посреди стола, покрытого большой картой. Мы вошли группой — я, Кадет, Антип, Бородач с неизменным помповиком, так им и прихватизированным, Леший, Гном, Шило со своими взводными. Я представился, прошёл к столу, выслушал, как представляются незнакомые мне руководители. Когда с регламентом было покончено, я сказал:

— Товарищи, рад знакомству, надеюсь на плодотворное сотрудничество. Но времени у нас мало, поэтому коснёмся лишь некоторых, наиболее важных моментов. Отчеты о действиях подразделений от командиров рот жду в письменном виде. Сдавайте отчёты исполняющему обязанности начштаба Перумову.