На кухне его встретил Сэм.

— Ну и потеха будет сегодня, — проворчал он. — Вы, мальчики, точно знаете, как разозлить женщин.

— Оставь это. Помочь тебе приготовить индейку?

— Да, давай займемся. А потом сделаем поздний завтрак.

— Я не против позавтракать попозже, — сказал Джек. — Ты видел, что Бри здесь?

— Видел, — отозвался Сэм. — А еще я видел, что по крайней мере две из пяти замужних женщин в этой семье провели эту ночь не в своей постели рядом с мужьями.

— Ну, хватит уже. Я сам с этим разберусь, мне не нужен твой счастливый двухцентовик.

— Что бы ты ни говорил, сын, — ответил тот, — но если ты увязнешь слишком глубоко, то попробуй привезти ее ко мне в офис. Покажи свои медали и расскажи, что десятки раз был в смертельной опасности и ее не боишься.

Джек уставился на отца, а тот засмеялся. Ситуация его очень забавляла.

Джек занялся готовкой. Он обжарил на сковородке лук и сельдерей, помыл индейку, намешал начинку и почистил картофель. Джек заметил, что, когда он занимается домашними делами, Мел начинает таять.

Следующей на кухню вошла Бри, в длинной фланелевой ночнушке Мел, и обняла Сэма:

— Доброе утро, пап. Вчера вечером я просто не смогла поехать домой.

Ее слова разрывали Джеку сердце, ему хотелось прибить Бреда. И обнять свою сестру.

— Я рад, что ты с нами, милая, — сказал Сэм. — Ты же знаешь, этот дом навсегда будет твоим. Оставайся здесь и на эту ночь.

— Может, и останусь, — ответила она и спрятала лицо у него на груди. Сэм обнял ее.

За Бри пришла Мел, на ней по-прежнему был вчерашний спортивный костюм. С сонным видом она направилась прямиком к Джеку, в его объятия. Он, должно быть, издал вздох облегчения, поскольку она прошептала:

— Наказание все равно будет. Но не в Рождество.

Джек улыбнулся и поцеловал ее в макушку, поскольку одно он точно знал о женщинах — когда экзекуция откладывается, они теряют к ней интерес. Если она сейчас не настолько злится, чтобы привести приговор в исполнение, то потом уж тем более остынет.

Рождество в Вирджин-Ривер прошло значительно тише. Впервые с самого своего основания бар закрылся на целый день. Ранним утром Кристофер нашел подарки под елкой, да столько, что они заняли его на весь день. Причер порадовал всех вкуснейшей жареной уткой с гарниром, а Пейдж испекла пироги. Около пяти появился Майк с подарками — книжки для Кристофера, зеленый кашемировый свитер под цвет глаз Пейдж, кухонная утварь для Причера от «Уильямс-Сонома». [42]

— Здорово! — с энтузиазмом отреагировал Причер.

— Я сам не знаю, что там за принадлежности, — сказал Майк. — Но они точно подходят тем, кто любит готовить.

— Сейчас посмотрим. Так, у нас тут шинковка, термостатический поднос — господи, просто потрясающе! Сепаратор подливок не особо нужен, у меня и так отличные подливки. Многофункциональная лопатка и черпачок, микротерка. Хорошая работа, Майк, — усмехнулся он.

На праздничный обед Пейдж пришла в своем новом свитере, и Майк заметил у нее на шее очень красивую алмазную подвеску.

— Ну, — сказал он, — похоже, у кого-то было отличное Рождество.

Она коснулась ожерелья — прекрасного и неожиданного подарка ее мужчины. Кто бы мог подумать, что Причер станет покупать драгоценности? Кто бы мог подумать, что Причер вообще что-то о них знает!

— Майк, мне очень неловко. Мы не приготовили тебе никаких подарков.

— Мне достаточно просто отпраздновать с вами Рождество, — искренне произнес он.

— Ты уже разговаривал со своими родными? — спросила Пейдж.

— О да, с сотней примерно. Они все сейчас в доме родителей.

Причер примерился разрезать утку.

— Ты не скучаешь по ним? Не жалеешь, что сейчас с нами, а не с ними?

— Пока нет, — ответил Майк. — Я еще недостаточно восстановился, понимаешь? Мне нужно пространство. Они латиноамериканцы и привыкли демонстрировать свои чувства. Они слишком наседают, если ты понимаешь, о чем я. Мельтешат со своей заботой, и это меня раздражает. Перед тем как приехать к ним, я хочу иметь возможность хотя бы нарезать правой рукой бифштекс.

— Я понял, — сказал Причер. — Вот увидишь, скоро ты все сможешь делать.

После обеда Пейдж оставила мужчин играть в крибидж у камина, а сама убрала грязную посуду. Чуть позже со второго этажа спустился отмытый до блеска Кристофер, в руке он держал одну из своих старых книжек. Он заполз на колени Причеру, чего не делал с тех пор, как научился ходить. И Причер, словно отец, посадил его поудобнее.

— Ты точно эту хочешь? — спросил он у мальчика.

— Хортона, — ответил тот.

— Может, что-нибудь другое? Мы каждый день читаем про Хортона.