Шрифт:
— Пропечатать бы, к примеру, как на наших фабриках высыхают дети, — откашлявшись, продолжал ткач. — У людей глаза бы на лоб повылазили!
— Есть у нас сушильное отделение, — повернувшись к Бабушкину, глухо сказал он. — И на всей-то фабрике, что в твоей Африке, а в сушильне — ну, прямо мочи нет — баня, парилка. Градусов, наверно, пятьдесят.
Взрослые там не работают. Возле сушильных барабанов одни мальчонки ворошатся. Малолетки. Голые, в чем мать родила. Лица тощие, глаза провалились, дышат хрипло, со свистом. И возле каждого — котел с холодной водой.
Пройдет с четверть часа — мальчишка зачерпнет кружку, выпьет и на макушку польет. Минут через двадцать еще кружку проглотит и снова окатит голову. И так без конца.
Однажды, значится, заявился туда какой-то важный господин с тросточкой. И с ним сам фабрикант.
«А куда потом деваются эти детишки? — спросил господин с тросточкой, видя, что в цеху копошатся мальчонки все лет по двенадцати — тринадцати, не старше. — Меняют профессию?» — «Нет, высыхают», — ответил фабрикант. «Как так?» — «А так! Высыхают — и все тут. Испаряются…»
Ткач замолчал и долго, надсадно кашлял.
— То есть… помирают? — спросил Бабушкин.
— Выходит, так, — хмуро ответил ткач. — Вот об этом Ильичу бы прописать…
…Поздно вечером, когда занятие кружка закончилось, Бабушкин роздал нелегальные листовки и брошюры.
— Больно уж ты начиняешь себя здорово! Не человек, а ходячая библиотека! — покачал головой Лапин. — Столько взрывчатки на себе носишь — того и гляди, взлетишь на воздух!
— Вы бы в самом деле поосторожнее, товарищ Богдан, — сказал Сергей Сельдяков. — Ведь какой-нибудь «хожалый» [18] ткнет кулаком в бок — вся «библиотека» и высыплется! У них, иродов, завелось такое обыкновение: увидят — рубаха топорщится, — сразу кулаком в бок… Проверочка!
18
Хожалый— хозяйский надсмотрщик, шпик.
— Вот ведь какие некультурные привычки у шпиков! — засмеялся Бабушкин. — Да что поделаешь?
— Может, лучше прямо в руках нести? Завернуть в тряпочку — и все? — посоветовал мюльщик Иван Ерошин.
— Нет, не годится, — решительно отрезал Бабушкин. — У нас недавно такой случай был: заметил городовой, что рабочий-красковар под мышкой книгу несет, — прямо на улице вырвал и спрашивает:
— Это у тебя зачем?
— Читать!
— А зачем эту читаешь, а не «Житие святых»?
А у красковара, между прочим, под мышкой было не что иное, как «Капитал» Маркса. Хорошо еще, городовой дурак попался. Красковар и говорит:
— Мне, ваше благородие, эта книга позарез нужна. Хочу разузнать, как капитал заиметь.
— Вот оно что, — говорит городовой. — Ну, заимеешь — не забудь косушку мне поставить!
И отпустил.
Ткачи засмеялись.
— Да, в руках книги у нас не очень-то понесешь, — согласился Ерошин. — Что же придумать?
— А знаете, друзья, — засмеялся Бабушкин, — мелькнула у меня забавная мыслишка. Давайте-ка отучим хожалых тыкать нам кулаками в бока. Кто тут у вас самый вредный? Федька Косой?
— Он! Такая гнида липучая. Пройти не дает! — воскликнул Сельдяков.
— Вот его и отучим!
Хозяин квартиры, Климентий Лапин, тщательно спрятал всю нелегальную литературу под половицу, пошел к соседям и вскоре принес целую пачку книг. Ткачи быстро рассовали их за рубахи.
— Кладите так, чтобы оттопыривалось побольше, — посмеиваясь, советовал Иван Васильевич. — Ну, теперь — на улицу. И главное — действуйте смелее.
Трое рабочих во главе с Бабушкиным направились к трактиру «Райская жизнь».
— Федька Косой каждый вечер тут околачивается. — шепнул Бабушкину Сергей Сельдяков.
Действительно, около трактира ткачи увидели щупленького человека, который прохаживался, что-то насвистывая, засунув руки в карманы. Едва ткачи поравнялись с ним, Федька Косой повернул голову, внимательно оглядел их оттопырившиеся бока и пошел за рабочими. Те нарочно свернули в темный переулок.
— Вы, товарищ Богдан, отойдите в сторонку, — шепнул Бабушкину Сельдяков. — Я это дело сам справлю. Не сомневайтесь.
Он потряс в воздухе кулаком:
— Полпуда чистого веса!
В переулке Федька Косой догнал ткачей и шагнул им наперерез.
— Откуда, любезные? — спросил он и тут же игриво ткнул Сельдякова кулаком в бок, где выпячивалась под рубахой толстая книга.
— А, ты драться! Нажрался водки и буянишь! — громко, на весь переулок, крикнул Сельдяков и с размаху ударил шпика тяжелым, как кувалда, кулаком по уху.