— Болван! — закричал Калашников. — Зачем же ты сказал о стачке?! Не знаешь, что нынче эти самые… «товарищи-пролетарии»… друг за друга зубами держатся?

Он прогнал мастера и тотчас позвал к себе управляющего: умного, хитрого старичка с короткой аккуратной бородкой и очками в золотой оправе.

— Поезжайте сейчас же сами в Москву, — сердито приказал заводчик. — В Шуе идиот мастер все испортил. Завербуйте литейщиков. Обещайте им большие заработки. Ни в коем случае не говорите о стачке!

— Слушаюсь! — ответил управляющий и поехал в Москву.

Поручение он выполнил блестяще. В Москве было много безработных литейщиков, и управляющий, посулив им золотые горы, уже на следующее утро привез в Иваново-Вознесенск большую группу рабочих.

— Вот за это люблю! — обрадовался Калашников, растроганно пожимая своими огромными руками сухонькую руку управляющего. — Сейчас же направить всех в цеха!

— Смею заметить. — осторожно сказал управляющий, теребя кончик бородки. — Москвичи-мастеровые не знают о стачке. Покамест не знают. Но ведь сегодня же они, конечно, все поймут. И тогда…

— И тогда они останутся и будут продолжать работу! — громко расхохотался Калашников. — Тут, милый мой, простой расчет. Сюда вы их привезли на чьи деньги? На мои! А если они зашебуршат и захотят обратно, — не думаете ли вы, что я побегу на вокзал заказывать для них специальный вагон?! А эта голытьба вся вместе на один билет не наскребет!.

Утром, увидев москвичей, иваново-вознесенские литейщики не на шутку встревожились.

— Все пропало! — воскликнул один из рабочих.

— Вот бестия Калашников! Перехитрил нас! — горько поддержал его другой литейщик.

Бабушкин и его друзья-подпольщики в первый момент тоже растерялись. Что теперь предпринять?

Бабушкин предложил:

— Давайте к концу смены соберем бастующих у заводских ворот. Потолкуем с москвичами. Они же — свои, рабочие. Уговорим их ехать обратно.

Вечером у заводских ворот собралась толпа иваново-вознесенских литейщиков.

Было душно, пыльно. Рабочие и их жены стояли молча, неподвижно на истоптанной песчаной площадке у ворот. Сбоку была трава, но никто не садился.

Когда проревел гудок и москвичи один за другим вышли за ворота, их кольцом окружили бастующие.

Голодные, озлобленные иваново-вознесенцы грозно наседали на приезжих.

— Ишь ироды, — визгливо кричала сухопарая женщина с впалой грудью и огромными красными руками, жена одного из рабочих. — У меня четверо детей не жрамши! А вы на чужой хлеб позарились!

Бабушкин стоял тут же в толпе. Кое-где уже вздымались кулаки. Иван Васильевич понимал: еще минута — и начнется драка.

— Товарищи! — звонко выкрикнул он, вскочив на каменную тумбу. — Спокойно, товарищи!

Толпа немного поутихла.

— Все мы — рабочие, — продолжал Иван Васильевич. — И должны стоять плечом к плечу. Москвичи не хотели предавать нас. Их обманули. Не сказали, что у нас стачка. Так я говорю, товарищи? — обратился он к москвичам.

— Знамо, так!

— Мы не иуды! — послышались крики из группы приезжих.

— А раз так, товарищи, — крикнул Иван Васильевич, — мы просим вас: возвращайтесь обратно, не срывайте стачку, не мешайте нам отстаивать свои права!

— Правильно!

— Вертайтесь до дому!

— Езжайте в Москву! — закричали иваново-вознесенцы.

— Да, господи, — плачущим голосом взмолился один из москвичей, рябой парень с девичьими голубыми глазами. — Мы хоть зараз… С радостью. Да как вернешься? Денег-то на «чугунку» нету!

Толпа сразу замолчала. В самом деле, вот переплет! Что же придумать? Лица в толпе вытянулись, озабоченно нахмурились.

— Товарищи, — снова закричал Иван Васильевич. — Выход есть! В единстве — наша сила! Вспомните, товарищи, как стойко и сплоченно держались обуховцы [19] . На жизнь и на смерть! Москвичи согласны помочь нам, а мы поможем им! Товарищи, соберемте деньги им на билеты!

— Да где ты соберешь-то?! — раздраженно закричала костлявая женщина. — Дома — шаром покати. Крысы и те от голодухи очумели — так и рыщут по комнате среди бела дня.

— Ничего, — перебил старик литейщик в мешковатом брезентовом плаще, негнущемся, словно он из фанеры. — Сами без хлеба, оно точно. Но для такого дела последние гроши отдадим. Верно я говорю, товарищи?

— Верно! Правильно! — закричали вокруг.

— Ну то-то же! — сказал старик.