— Нам нужны, во-первых, альпинистское снаряжение — верёвки, пояса и каски; во-вторых, узнать, есть ли там дырка в заборе; в-третьих, фонари помощнее…

Вот она — военная косточка. Раз, два, и уже готов план Барбаросса. Осталось только войну выиграть.

— …насчёт «снаряги», я обращусь к одному «снежному барсу», — увлёкшись планированием, мечтательно бубнит Мясоедов, — а про дырку, можно будет спросить у Матвей Матвеевича…

— А вам не кажется, что нам не стоит привлекать к этому лишних людей? — встреваю я.

Мясоедов отрывается от блокнота.

— Знаете, в нашем с вами случае, рано или поздно наступит момент огласки, даже если мы с вами вообще ничего не будем делать, — говорит он, — таков, извините, закон сверхтекучести информации. Кто-то что-то увидит, заметит, пронюхает. Здесь ничего не останется незамеченным. Привлекая кого-то со стороны, мы лишь только ускорим неизбежное, поверьте. Вообще говоря, у нас есть выбор — либо сдаться сразу и вообще ничего не узнать, либо раскопать как можно больше самим, пока к нам ни нагрянули компетентные органы и ни закрыли эту тему навсегда от посторонних глаз. Но надо спешить, время, Алексей, увы, работает против нас. Так что, сегодня же вечером начну со «снежного барса».

Я киваю. Мясоедов прав. Нас, действительно, в конце концов, пожопят. В этом-то, должно быть, и заключается фатализм разведчиков и преступников. Но разобраться с НИИгеомашем надо, однозначно. Раз уж не удалось попасть через дверь, попробую в окно. Опять же пещеры эти чёртовы…

— А вы слышали о том, что якобы давным-давно здесь маленькие, слабые и больные люди уходили жить в пещеры? — спрашиваю я Мясоедова, который всё ещё что-то пишет в свой блокнот.

— Слышал, конечно. — Он снова усмехается. — Здесь об этом много говорят. Местный фетиш. Я в эти байки не верю.

— Можно узнать, почему?

Мясоедов закрывает блокнот, затем устало отклоняется на спинку стула.

— Потому что навсегда уйти в пещеры — это полная ерунда. Там, под землёй, можно прятаться, но жить нельзя. Человек без света и тепла долго не протянет. Единственное, что здесь можно предположить — какой-то древний народец тут что-то добывал в наших пещерах и этим чем-то успешно торговал. То, что они были маленького роста в этом случае вполне объяснимо — чтобы лазить по подземельям, гораздо удобнее быть мелкими. Вы, должно быть, это ощутили за сегодняшний день.

— В полной мере…

— А то, что их кто-то обожествил, тоже понятно. По отношению к каких-нибудь пришлым, возможно нашим с вами предкам, они были более высокоразвиты, вот и их и произвели в божки.

— Вполне может быть, — говорю я, — только, вот, что они могли тут добывать?

Мясоедов довольно комично опускает уголки рта вниз.

— Это вопрос. Полезных ископаемых тут никаких, вроде, нет. Если только камень для строительства добывали, но и это сомнительно — здесь в нескольких километрах к югу Никулинский карьер, там открытым способом камень ломают уже не одну сотню лет.

Может, я излишне инфантилен, но у меня после объяснений Мясоедова возникает только одна ассоциация — с Белоснежкой, а, точнее, с семью гномами.

— А, может, алмазы или изумруды какие-нибудь? — спрашиваю я.

Мясоедов смеётся.

— Это вам Стелла рассказала? Чушь, нет тут ничего, иначе бы их до сих пор находили. Ладно, пойду ещё сварю кофе.

Мясоедов с кряхтением встаёт и удаляется на кухню. Через минуту он уже чем-то гремит там и начинает тихо чертыхаться. Я хочу встать и помочь ему, но уже нет сил — действие кофе заканчивается. За время беседы меня три раза посещала предательская зевота, а теперь уже просто необоримо валит в сон. Насильственно переведённые биологические часы бьют отбой, и в этот раз я подчиняюсь. Глаза закрываются сами собой, и передо мною вместо «Гото Предестинации» появляется длинный тоннель, по которому бредёт Мясоедов с киркой в руке, а за ним ещё шестеро таких же.

Через шесть месяцев Евгений Иванович попросил у Ильи отпуск, и тот, не раздумывая, подписал, даже не спрося, зачем он ему понадобился.

А Евгений Иванович поехал в Одессу загорать и тренироваться. Он чувствовал себя превосходно, но ему необходимо было убедиться в том, что всё на самом деле в порядке; провести, так сказать, натурный эксперимент. И провести его нужно как можно дальше от дома и всевидящих знакомых.

Благополучный курортный роман с одной бухгалтером из Ростова, прелести которой он разглядел в день прилёта в холле гостиницы, придал Евгению Ивановичу необходимой уверенности, и, когда он летел обратно в Москву, то уже знал, в каком направлении он поведёт свою дальнейшую жизнь.

«Первым делом, надо отмстить Тимирязеву (нет ничего слаще мести, особенно матримониальной), а потом… а потом видно будет», — решил он. Евгений Иванович давно вынашивал план мести и много раз проигрывал в голове все основные детали операции, так что теперь оставалось только решительно реализовать задуманное.