Солдаты высыпали из вагонов, вооруженные винтовками и пулеметами. Нефедов растерялся.

Но нашелся Гончаренко. Он на минутку утихомирил толпу. Взобравшись на крышу ближайшего вагона,

он громко крикнул:

— Товарищи, на митинг!

Солдаты нехотя подтянулись к вагону. Скоро вокруг штабного эшелона столпилось больше двух тысяч

человек.

— Товарищи, — между тем кричал сверху Василий. — Комитет призывает вас к выдержке. Нельзя так

горячиться. Сейчас идут переговоры. Ваше желание будет учтено. Но надо выслушать и тех, кто просит оружие.

Ведь не враги мы. Здесь тоже советская власть!

— А зачем пулеметы? Долой оцепление!

— Мы не враги советской власти.

— Позор им!

— Мы не позволим!

— Не дадим, силой уйдем!

Гончаренко с радостью завидел приближавшихся Васяткина и матроса, комиссара по вооружению.

— Товарищи, — крикнул Василий, — вот вернулся наш Васяткин. Он вел переговоры. Он нам все

расскажет.

— Даешь.

— Пускай забирается на крышу.

Васяткин вместе с матросом вскоре появились над толпой. Хотел говорить Васяткин, но комиссар

властно отстранил его и начал сам:

— Привет вам, товарищи, от нашего ревкома.

— Доло-о-о-ой!

— Нечего кричать долой, — продолжал матрос. — Тут кто-то провокацию сеет, будто мы в вас хотим

стрелять.

— А оцепление зачем?

— А пулеметы? — загудели сотни голосов.

— Не для вас, — покрывая собой общий шум, громким голосом кричал матрос. — Нам сообщили, что с

вами едут враги советской власти, офицеры. Их мы хотим арестовать.

— А оружие зачем требуете?

— Не дадим!

— Будет скверно, если не дадите оружия.

— Кому будет плохо? Угрожаем? Ах, ты такой-сякой!

Толпа заколыхалась.

— Не угрожаю. А для советской власти будет плохо.

Толпа настороженно замолчала. Но матрос продолжал:

— У нас на Кубани белая гидра поднимает голову. В Екатеринодаре офицерские и кадетские банды

восстали. Они движутся сюда. Они уже перебили сотни солдат. А у нас нет оружия, чтобы защищаться и

защищать резолюцию. Генералы хотят отнять землю и свободу. Вот почему мы просим у вас оружия. Не хотите

отдать, так помогите нам раздавить белых.

— Это другое дело!

— Так бы и давно!

— Это мы можем, раз охвицеры бунтуют.

— Пусть говорит Васяткин.

Матрос отошел к краю крыши. Солдаты сгрудились у вагона. Все затихло.

— Товарищи, — своим негромким, но проникновенным и всюду слышным голосом начал говорить

Васяткин. — Советская власть просит у нас помощи. Ревком думал, что мы не захотим воевать за советскую

власть. Поэтому просил у нас оружия. Но они ошиблись. Верно, товарищи? Наша дивизия уже арестовала своих

офицеров. Она сама снялась с фронта и не только затем, чтобы разойтись по домам, но и чтобы помочь

укрепиться советской власти. Верно говорю, товарищи?

— Правильно.

— Все за советскую власть! — единодушным криком ответила толпа.

— Я заверил ревком, — продолжал Васяткин, — в том, что мы не уедем на север до тех пор, пока не

раздавим здешнюю контрреволюцию. Согласны, товарищи?

— Постоим за советы.

— Пойдем на Екатеринодар.

— Покажем офицерам, как бунтовать против нашей власти.

— Охрану пускай уберут, офицеров и так выдадим.

Пока шли приготовления к выступлению, в штабном вагоне разрабатывали оперативный план. У всех

членов комитета настроение было приподнятое.

— Солдатам не терпится помериться силами с офицерьем, — говорил Гончаренко.

— Сейчас привезли подарки от ревкома, — вторил ему Нефедов.

— А солдаты не берут, — говорят, не за подарки боремся.

— Молодцы ребята, не подкачали.

— Ну вот и решили. Полк на Тихорецкую, бригаду на Екатеринодар. Остальные останутся на Кавказской.

Едем эшелонами. Под городом сгружаемся. Вы нам даете бронепоезд?

— Да, — утвердительно кивнул головой матрос. — И санитарный поезд даем.

— Ну, все. Пообедают солдаты — и выступим.

— И я с вами, — заявил матрос.

— А теперь пошли в штаб главнокомандующего.

Во время обеда Маруся отозвала в сторону Гончаренко.

— Ухожу я, Вася.

— Куда? Чего не сидится?

— Трудно мне… Зачем?

— Куда уйдешь?

— В санитарки пойду. Пользу тоже принести хочется.