городе Б.

Нефедов еще раз прочитал плакат.

“Кто я? — подумал он. — Ни то, ни другое Я против войны. Ишь, как красиво написано. И солдат, как

живой, нарисован. А вот, если бы этот солдат на самом деле живой был. Непременно сказал бы он: “Долой

войну”.

А все-таки дезертировать не полагается. Нужно сообща войну кончать и с фронта сниматься”.

Взводный окончил завтрак. Бережно завернул остатки еды в полотенце н спрятал в мешок. Еще раз

посмотрел на удалого казака, занятого все той же растрепанной женщиной, покачал головой и вышел на перрон.

Вскоре к станции подкатил товарный поезд, снизу доверху облепленный, засиженный вооруженными

солдатами. Некоторые солдаты с таким удобством расположились на крышах вагонов, что поразвесили все свое

обмундирование и чуть ли не нагишом, благодушествуя, пили чай.

Не без труда и руготни Нефедов примостился на задней тормозной площадке. Паровоз дал свисток, и

поезд тронулся.

Станция Б.

Нефедов легко спрыгнул на перрон.

Весь фасад станционного здания был оклеен плакатами, листовками, воззваниями, увешен красными

флагами.

Большие печатные буквы назойливо лезли со всех сторон в глаза. Нефедов шел и читал: “Война за

свободу, до победного конца”, “Да здравствует демократическая республика”, “Свобода, равенство и братство”,

“Подписывайтесь на заем свободы”, “Ты еще не подписался на заем свободы?” “Да здравствует Учредительное

собрание”, “Солдатам воевать — рабочим работать”. А внизу у этого плаката шла углем приписка: “А

капиталистам и помещикам грабить по-старому”.

“Молодец. Верно подметил”, — одобрил Нефедов приписку.

На площади, за станцией, он спросил у прохожих, как добраться к совету. Узнав, что совет помещается в

другом конце города, решил нанять извозчика.

Извозчик заломил дорого. Нефедов, торгуясь с ним, рассеянно бросал взгляды вокруг. Вдруг он, точно

ужаленный, вздрогнул весь от неожиданности. Мимо него прошло около десяти хорошо ему знакомых людей.

Это все были бежавшие из-под ареста офицеры полка во главе с Филимоновым.

“Что делать? Как задержать их? — соображал Нефедов. — Я один, а их десятеро. Нужно скорее в совет.

Сообщу — примут меры и арестуют”.

Он уже не стал торговаться с извозчиком, сел и попросил ехать живее. Извозчик добросовестно защелкал

кнутов, зацокал, затуркал, захлопал вожжами. Лошадь понеслась карьером.

У совета взводный быстро расплатился с извозчиком и помчался по лестнице в здание. Без труда отыскал

кабинет председателя совета.

Председатель, раскосый мужчина в больших усах, выслушал его внимательно, но ничего не обещал.

Обратитесь к комиссару Временного правительства. У него в руках власть исполнительная. Мы же, совет,

лишь совещательный орган.

— Как же так? Армия не доверяет Временному правительству, из капиталистов которые. Мы стоим за

советскую власть.

— Это старые большевистские песни. Меня не обманете.

— А вы кто? — прямо поставил вопрос Нефедов.

— Я? — председатель смутился. — Я тоже социал-демократ, но только, как говорят, в просторечьи,

меньшевик.

— А где же комитет большевиков?

— Справьтесь у секретаря. Только вряд ли вы там застанете кого.

— Почему?

— Да, кажется, всех большевиков арестовали.

— Большевиков арестовали, а вы не знаете. Тоже социал-демократ? За что же арестовали?

— В связи с беспорядками и погромами, которыми, кажется, они руководили.

— Вон как! И здесь на большевиков гонение.

— Сама себя раба бьет, коль не чисто жнет.

— Жаль, что я с собой роту солдат на привез, — вырвалось у Нефедова. — Показал бы я.

— Глупости говорите. Ступайте, пока я вас не арестовал.

Взводный промолчал.

— Я занят, — добавил председатель, уткнувшись усами в бумаги.

Нефедов молча вышел.

Узнав у секретаря совета, высокого студента технолога, адрес большевистского комитета, он снова на

извозчике и еще быстрее помчался по пыльным улицам к другому концу города.

“Вон оно что, — рассуждал взводный по дороге. — На большевиков гонение. Арестовали. Но почему же

солдаты гарнизона и рабочие молчат? Боятся разве? А совет, у которого такой председатель, разогнать нужно.