— Лучшая часть офицерства — с вами, господа солдаты. Мы принимаем революцию, признаем

Временное правительство. Но мы также надеемся, что вы, как одни человек, хотите закончить войну

победоносно. Мы убеждены, что вы не хотите бунта. Шпионы-большевики, арестованные и приговоренные к

смерти, понесут заслуженную кару.

— Долой золотопогонника!

— Ишь, уговариватель!

— В окопы офицеров!

— Своих командиров выберем!

— Освободить арестованных!

— Долой войну!

Откуда-то, точно прилетевшие на крыльях ветра, в центре митинга появилось двое неизвестных солдат.

Когда последний оратор кончил свою речь, один из этих незнакомцев взял себе слово.

— Товарищи, — сказал он. — Меня послали к вам из солдатского комитета третьего и четвертого полков

нашей бригады. Мы уже свергли своих золотопогонников. Мы призываем вас присоединиться к нам.

— Уррра! У-р-р-р-а! — тысячью глоток закричала толпа. — У-р-р-р-а!

— Товарищи! Бригадный комитет просит вас присоединиться к нам.

— Присоединились уже.

— Выберите свой комитет. Пошлите делегатов в бригадный комитет. Да здравствует свобода! Да

здравствует революция!

Толпа шумно и радостно кричала:

— Да здравствует свобода!

— Долой золотопогонников!

За первым говорил второй гость.

— Товарищи! Горячий привет вам от революционных рабочих и совета рабочих, крестьянских,

солдатских и казачьих депутатов города Б. Товарищи! Я как член партии большевиков, говорю вам: долой

братоубийственную бойню! Мер хижинам, война дворцам! Направим наше оружие против своры царских

приспешников. Они идут против революции. Они хотят продолжать войну. Они хотят нового царя. Но не бывать

этому!

— Не бы-ва-а-а-ть!

— Рабочие шлют вам подарок… — Оратор, развернув сверток, которым все время речи размахивал, как

дирижер палочкой, извлек из газетной бумаги большой алый флаг. Взяв у ближайшего солдата винтовку, он

наскоро прикрепил к ней красное полотнище и высоко поднял его над толпой солдат. На знамени сияли золотые

надписи: “Вся власть советам рабочих, крестьянских, казачьих и солдатских депутатов!” “Долой

грабительскую, империалистическую войну — да здравствует война гражданская!”

— У-р-ра. Уррррр-р-ра! — кричали солдаты.

— Товарищи, это знамя обязывает вас стоять грудью за свободу трудящихся против капиталистов и

помещиков. Сейчас в нашей стране власть захватили богачи. От Февральской революции трудящиеся ничего не

получили. Грабительская война продолжается, разрушая Россию и вырывая миллионы жизней. Долой воину!

— Долой!

— Правильно!

— Партия большевиков заявляет: всю землю крестьянам, солдатам мир, хлеба рабочим и трудящимся.

Капиталисты и монархисты мешают нам — долой их!

— Долой, долой!

— Смерть им!

— Товарищи, мы привезли вам наши газеты.

— Ур-р-а!

Вдруг толпа всколыхнулась. Все головы повернулись к лагерю. Оратор, недоумевая, замолчал.

Впереди, от лагеря, быстрым шагом шли к митингу около десятка солдат. Впереди всех шагал с гордо

поднятой головой Хомутов. Его простодушное лицо сияло гордой радостью.

За ним, окруженные солдатами, взявшись за руки, шли Нефедов и Васяткин. Оба взволнованные, но

смеющиеся. Васяткин то снимал, то надевал свои дымчатые очки. Нефедов пощипывал свою огромную бороду.

— Кто эти? — спросил оратор от большевиков у Щеткина.

— Это… это наши герои. Их к смерти приговорили за большевизм. А мы вот выручили.

— У-р-р-а, у-ррра! — закричал растроганный оратор. — Товарищи, вы спасли из лап монархистов двух

революционеров-большевиков. Честь вам и слава!

— У-р-р-р-ра! — толпа солдат не кричала уже, а ревела от радости.

Нефедов и Васяткин подошли к корчаге, с которой говорили на митинге. Делегат от совета спросил у

Васяткина:

— Ты партиец?

— Да.

— Большевик?

— Да. Откуда знаешь?

— Знаю. Ну, здравствуй. Я от организации.

— Хорошо. Говорил уже?

— Да, говорил. Но и ты скажи что-нибудь.

— Нет, пусть Нефедов скажет.

— Товарищи, не умею я.