— В Лейпциге кому я чего этим автомобилем докажу? Ничего особенного. А в СНГ такую машину уважают.

Тут он осекся.

— Много таможенники содрали? — участливо спросил добрый Леша.

— Если бы только таможенники, — уныло махнул рукой Игорек. — Менты чуть ли не на каждом посту приставали. Мы на половине дороги хотели обратно повернуть, но поняли, что разницы никакой: что так платить, что этак. Лучше вперед двигаться.

— В общем, много, — внезапно резюмировал он.

— Шиканули? — спросил Слава.

— Да, единственный светлый момент. Пока по Ошу ехал, все на меня смотрели. А когда знакомые увидели… Приятно было, конечно, видеть бессильную зависть.

— Я бы на вашем месте поостерегся, — не удержался я от реплики. — Зависть легко превращается в ненависть, со всеми вытекающими.

— Только тут дороги мерзкие, — продолжал жаловаться нам обычный немецкий паренек, словно меня и не слышал. — В России жуткие дороги, у казахов жуткие — но тут что-то с чем-то. Я думал, честно, что не проедем. Когда вернемся, придется, наверное, всю подвеску заново перебирать.

— А машину у вас не пробовали отобрать, — я попытался еще раз включиться в эту беседу и постарался, чтобы мой вопрос прозвучал строго профессионально. Хотя почему «пытался»? Это действительно очень важный для нашей миссии вопрос, и я должен знать на него ответ.

Игорек совсем сморщился.

— Да, вроде бы… Короче говоря, может быть, нам показалось. В Казахстане в степи две легковые гнались за нами. Но мы ушли. Я клянусь, двести выжал, дорога — мрак, думал, «Порш» развалится. Но мы быстро оторвались. Свернули куда-то в заросли, спрятались. Потом вернулись на дорогу и дальше поехали. Никого уже не было.

Мне эта история показалась не очень правдоподобной. Я подумал, что, если бы хотели отобрать машину или ограбить, отобрали бы или ограбили. С другой стороны, никогда ничему не нужно удивляться. В этом мире, как я убедился, бывает все, что угодно, даже невозможное.

— Гнали потом быстро-быстро. Дело ночью было, ни одного мента на дороге. А перед постом мы начали тормозить. А все равно остановили, документы проверяли целый час. В сто евро нам этот пост обошелся.

— Вот после этого я обо всем сообщила родителям, — уже привычно внезапно сказала неразговорчивая Хельга. — И они решили, что для обратного пути нам нужна охрана.

— Понятно, — ответил я. — Разумно. И вот мы здесь.

Все замолчали. В этот момент на кухню вернулись старики.

— Товарищи, — по-старорежимному обратился к нам Олег Карлович. — Вы спать не хотите?

— Очень хотим, — снова первым встрял Слава. — Глаза слипаются, хоть спички вставляй!

Я, впрочем, был даже рад, что теперь все организационно-бытовые проблемы можно свалить на Славика. Он-то точно своего не упустит. В бытовых мелочах Славик дока. Выбьет себе что угодно из кого угодно. Если он в своей воинской части сумел из зампотыла бесплатно выколотить себе новый камуфляжный бушлат, то об остальном и говорить нечего. А ведь и правда после такой дороги, после такого стола и выпивки хотелось только одного — уснуть. Я бы согласился лечь на полу — даже без матраца, и даже без одеяла — все равно ведь тепло на улице. Да ладно! Я даже в беседке был готов ночевать. Но ждал, что нам предложит Олег Карлович.

— У нас в доме особо места нет, — начал он извиняющимся тоном, — да и духота в доме. А вот в беседке у нас во дворе прохладно. Скамейки там широкие, матрацы и простыни мы вам найдем.

Я увидел, что Славик сейчас начнет возмущаться, и на этот раз успел его опередить.

— Да, мы согласны. Согласны, — повторил я, сжав Славиково колено своей рукой под столом. Славик посмотрел на меня недоуменно, но ничего говорить не стал.

Мы вышли во двор. Ночь не принесла прохлады: было душно. Но тут дунул ветерок, видимо откуда-то с гор, и я понял, что мы точно не зажаримся.

Хельга провела нас куда-то на тыльную сторону дома, где оказался еще один — задний — вход и что-то типа очень обширной кладовки. Матрацы мы выбрали сами, простыни нам принесла Нина Иосифовна. Подушек нам так и не дали. Мы прошли в беседку, постелили матрацы на скамейки и улеглись. Говорить ни о чем не хотелось. Как только моя голова коснулась простыни, я тут же провалился в глубокий сон.

Спалось без сновидений. Под утро у меня разболелась, как это часто бывает, голова, и я, попытавшись поворочаться, был вынужден проснуться. Ворочаться на узкой деревянной скамье было крайне трудно. Кроме того, если честно, очень хотелось в туалет.

Слава спал, тихонько взвизгивая во сне. Леха издавал могучий храп. Пели какие-то птицы, вторя Алексею. Уличного шума слышно не было; я взглянул на часы — половина пятого утра. Понятно, почему так тихо, хотя и рабочий день.

Но в туалет хотелось все сильнее и сильнее, и я был просто вынужден подняться. Как же я вчера забыл-то спросить, где в доме находится уборная? Ну, понятно, что в ситуации алкогольного опьянения об этом уже не помнишь. Но что сейчас делать-то?

Думалось из-за головной боли плохо. Не мутило, и то хорошо. Добавилась новая напасть — захотелось пить. Вот отчего я так люблю встречать похмелье дома! Хочу — в туалет иду, хочу — воду из-под крана пью. Хочу — пойду в круглосуточный магазин недалеко от дома: там айран продают, а он от похмелья здорово помогает. Этакий молочный квас. Вкусно!