– Это что еще такое? – в ее голосе был страх, но перепугал Машу не тот факт, что она пришла в себя в больнице, и не ужасные воспоминания о чем-то случившемся в университете. С испугом, переходящим в ужас, Маша смотрела на Лизу, которая волей судьбы сейчас лежала с ней в одной кровати.

Инструктор ввалился в палату. За его спиной я увидела просторный санузел и открытую рамку на кафельной стене: за ней угадывались бетонные стены подземелья с тусклыми лампочками в стальной оплетке. Вслед за Инструктором в палату протиснулись Гриша и Пипл, и Гриша сейчас же бросился к Лизе…

Она уже ворочалась, пытаясь подняться. От виска до подбородка ее лицо пересекал красный рубец, будто от удара бичом.

Маша, совершенно обалдевшая, посмотрела на катетеры на своих руках… А потом оглядела палату и увидела отца, который все еще стоял на коленях, привалившись плечом к стене.

– Папа! Папочка!

Она кинулась к нему, обрывая шланги капельниц…

Пипл заслонил от меня картину их единения. Рывком поднял с пола:

– Ты как?

– Не отвлекайся! – закричал Инструктор, склоняясь над вмерзшим в лед «доктором». – К порталу его! Скорее!

Пипл оставил меня и начал натягивать зимние варежки – но в этот момент послышался звук, будто разбили огромную витрину. По всей палате запрыгали осколки льда.

Тот, что был доктором, вскочил, освободившись от ледяного панциря. Мельком глянул на меня – больше ни на кого не обратил внимания…

И кинулся в окно. Пролетел сквозь стекло, растворился в дождевой мути, исчез из виду. И только через несколько секунд после его отбытия стекло рассыпалось на мелкие кусочки.

Я упала на бетонный пол в полной темноте. Сверху грохнулось твердое, тяжелое, очень холодное. Я взвыла от боли в придавленной ноге.

Щелкнул рубильник. Загорелась лампочка где-то под потолком. Я увидела, что валяюсь на бетонном полу, а на ноге моей лежит огромный металлический баллон вроде газового.

Рядом ворочалась Лиза, Гриша тяжело дышал, стоя на четвереньках.

– Ногу не сломала? – Пипл помог мне освободиться.

– А надо было?!

Лиза вдохнула сквозь зубы:

– Обожаю такое дело, когда вся толпа разом лезет в рамку, да еще криво поставленную…

– Извини, – обиделся Гриша. – Красную дорожку не успели постелить.

Все поднимались, отряхивались, растирали бока. Все пережили дикий страх и теперь от него отходили, как от наркоза. Все поглядывали на меня – со странным выражением на лицах.

Начал Пипл:

– Ты зачем туда пошла в одиночку?

– Ее отец мне позвонил…

– Ну и что? – вступила Лиза. – Ты зачем туда пошла в одиночку, тебе жить надоело? Еще и нас подставила…

– Мы же все равно собирались в больницу…

Они все заговорили разом. Инструктор поднял руку:

– Тихо!

Он единственный казался невозмутимым.

– Я сказал, тихо… Все в офис. Дарья со мной. Только ватник надень.

Дядя Толя, Серго и Иван Иванович повернули головы, когда я вошла в подземелье. Слегка кивнули и продолжали играть. Они не меняли позы, вообще почти не двигались, только шлепали по столу костяшками домино да изредка следили за чем-то взглядами.

Инструктор с натугой водрузил свою ношу на железную полку. Баллон был странный: облупившийся, синий, с одной стороны у него помещался вроде как заводской номер, буквы и цифры. А с другой стороны – сеть замысловатых символов, которым самое место в каком-нибудь справочнике тайных культов. Баллон лежал на тележке, к горловине крепился шланг с манометром.

– Это резервная криогенная установка, – сказал Инструктор. – Ее по технике безопасности нельзя выносить наружу, никогда.

В подземелье было зябко, зыбко, блестели иголочки инея на стенах. Но меня трясло не от холода. Как ни кутайся в ватник, как ни надвигай на лоб лохматую ушанку, а от воспоминаний никуда не денешься. На шее у меня остался красный след от впившейся цепочки, и как его объяснить, к примеру, Насте, я еще не придумала.

– Сегодня наступило «никогда»?

– Сегодня много чего наступило, – он не был настроен шутить. – Ты решила, если один раз получился фокус с молоком, – он всегда будет работать?

Я молчала.

– Сегодняшний день можешь считать вторым днем рождения, – сказал Инструктор.

– Спасибо.

– Спасибо в карман не положишь! – отозвался он с неожиданным сарказмом.

– А что еще?

– Иди сюда…

Вслед за ним я подошла к заиндевелой стене. Он чего-то ждал; я нехотя взялась за амулет, сжала в кулаке.

Стена превратилась в провал. В бездну с клубящимся туманом. В черную дыру. Я попятилась и в первый раз подумала: а Теням, должно быть, так страшно туда улетать… Что там внутри? В Темном Мире?