Старшие дети — Алексей, Коля и Лена — пока остались жить в красном уголке. Андрей с Любой надеялись, что ситуация скоро изменится. Дети имели право на помощь, и Андрей нашел фонд, сотрудники которого готовы были эту помощь оказать — добиваться, чтобы власти выполнили свои обязательства и предоставили жилплощадь сиротам, лишившимся своего единственного жилья.

Коля и Леша приезжали, помогали Андрею делать ремонт. Лена тоже приезжала — просто в гости. Дети грустили, хотя вида не подавали. С одной стороны, им нравилось, что они теперь могут располагать большой общежитской комнатой по своему усмотрению — зови гостей, сиди с друзьями сколько хочешь. С другой стороны, они впервые остались одни, без взрослых. «Мне больше нравилось, когда мы были все вместе», — честно признавался Коля. Алексей отмалчивался. Ну а Леночке было не до размышлений — она познакомилась с молодым человеком, и все ее мысли были направлены в будущее.

Андрей и Люба радовались. Им нравилось все — и дом в потеках, и темноватый подъезд, и то, что эта местность была практически отрезана от «большого мира». «Зато красота кругом какая, — искренне восхищался Андрей, — и воздух!» Однажды Андрей сказал Ане: «Понимаете, это наша с Любой первая квартира. У нас ведь никогда не было ничего своего. Сначала у мамы жили, потом — по общежитиям, потом — у детей. А это — наше жилье. Наше собственное». Андрей помолчал, потом задумчиво прибавил: «И у Верочки свое жилье будет…»

Пока шел ремонт, Верочка с Любой жили то здесь, то там — то в общежитии, то у мамы Андрея, а то и в новой квартире удавалось переночевать. Ремонт шел все лето, и Андрей торопился. Ведь в сентябре Верочка должна была пойти в школу.

В школе Андрей побывал, предупредил директора, что первого сентября к ним придет новая ученица. Этим летом Верочке исполнялось уже восемь лет, и шла она во второй класс. Школа была совсем маленькая, в ней учились дети из окрестных домов. Собственно, у семьи не было выбора, куда определять ребенка. Единственная школа. Единственный второй класс. «А учительницу вы видели? — волновалась Аня. — Как она — хорошая?» Андрей в ответ вздыхал: «Будем надеяться, что хорошая. Другой-то нету».

Учебный год начался спокойно. Верочка начала заниматься. Школа была совсем рядом с домом, нужно было просто перейти через двор. Люба все равно выходила вместе с Верочкой и провожала ее прямо до школьных дверей. Потом сама уходила на работу. Верочка в школе обедала, а потом ее забирал кто-то из родителей. У Андрея график работы был сменный, и ему удавалось много времени проводить с ребенком.

— Как дела в школе? — спрашивала Аня по телефону.

— Да не пойму я пока, — отвечал Андрей. — Хожу туда каждую неделю, но что-то не получается с учительницей контакт установить.

Хотя Андрей не торопился с выводами и упорно «устанавливал контакт», но становилось уже понятно, что новая учительница не очень-то рада, что в ее классе появилась Верочка. Похоже, что она была не очень высокого мнения о детях из детского дома. И Верочка в ее глазах была ярким представителем этого «племени». «Эти сироты», — говорила учительница, не считая нужным скрывать свое отношение от окружающих. Она была уверена в своей правоте, а кто не согласен, пусть придет на урок и посмотрит, как ведет себя «эта детдомовская».

Верочке нелегко дался переезд на новое место. Жизнь снова оторвала ее от всего, к чему она только-только успела привыкнуть и что успела полюбить. Да и стресс от недавних событий еще не прошел, воспоминания о пожаре и ночном бегстве из горящего дома еще не изгладились из памяти ребенка. Потом общежитие, и новые люди, и новая попытка привыкнуть, успокоиться — и снова тревога, снова бегство. От тех, кто хотел разлучить ее с мамой и папой. И вот опять — новое место, новые люди. Верочка нервничала. Она снова стала хохотать, закидывая голову. Кривлялась и с кривой улыбочкой старательно выговаривала все «слова», которые знала и которые почему-то так и норовили сорваться с кончика языка.

Во время урока Верочка вставала и ходила по классу. Учительница была в ярости. Пожилой педагог, она много лет проработала в школе, и на ее памяти никто не позволял себе так нагло попирать все школьные правила, так бесцеремонно нарушать дисциплину. «Понимаете, — пытался объяснить Андрей, — в том классе, где она училась раньше, учительница разрешала ей вставать и ходить по классу. Верочка подвижный ребенок, ей трудно сидеть без движения целый урок». «Вот и пусть отправляется в тот класс, где училась раньше. А тут у нас — другие порядки. И вообще, — отворачивалась учительница, давая понять, что разговор окончен, — и вообще, я вам не верю. Не может быть, чтобы ей такое разрешали!»

Заслуженный педагог величественно удалялась, а Андрей брел к директору, пытаясь объяснить, что Верочка, пусть временно, но нуждается в особом отношении, к ней нельзя применять общие мерки дисциплины. Директор выслушивала огорченного отца с сочувствием и вниманием. Она ничего не имела против Верочки, и усилия Андрея вызывали в ней уважение. Но она была директором маленькой школы, стоящей на отшибе, и кадровая проблема занимала не последнее место в ее многочисленных заботах. «Поймите меня правильно, — говорила она Андрею, — я же не могу пойти на конфликт с учителем, проработавшим в школе не один десяток лет. Она заслуженный человек, и никто не станет сомневаться в ее педагогическом авторитете. Попробуйте найти с ней общий язык».