Первого сентября Верочка пошла в школу. «Второй раз во второй класс». Поначалу, услышав обидное слово «второгодница», Верочка горько плакала. Потом она привыкла к мысли, что пойдет в тот же класс еще раз, и радостно рассуждала о том, что «теперь-то ей будет легко учиться, потому что она все это уже знает». Слово «второгодница» в семье больше не говорили. Люба с Андреем понимали, что для Верочки так будет лучше — «потерять» год, но перестать чувствовать себя двоечницей. «Ей не так трудно будет, — говорил Андрей, — и учительница теперь будет хорошая».

На уроках Верочка перестала сползать под парту, сидела смирно, старательно выполняла все задания. Учительница ее хвалила, и Верочка получила свои первые четверки по математике. Верочка хорошо закончила первую четверть. Андрей звонил и рассказывал: «Понимаете, теперь всем понятно стало, что дело было в учителе. Директор сама сказала, что я был прав».

Бывшая Верочкина учительница как-то столкнулась с ней в школьном коридоре. «Что ж ты, Верочка, — сказала она, взяв девочку за плечо, — оказывается, ты и учиться можешь хорошо, и сидеть за партой ровно! Что ж ты, назло мне плохо себя вела?» Ничто не могло убедить «заслуженного учителя» в том, что поведение Верочки зависело во многом от нее, от ее способности найти подход к непростому ребенку. Потом она перестала говорить о том, что девочка делала ей «назло». Если в учительской заходил разговор о Верочке, она просто отмахивалась — «ребенок вырос, и проблемы ушли сами собой».

Аня продолжала волноваться по поводу «родной тети», так внезапно появившейся в жизни Верочки. Первое время Аня просто места себе не находила, все думала, вдруг тетя Наташа начнет предпринимать какие-то действия, как-то «переманивать» девочку, привязывать ее к себе. Или просто заявит на нее права и, как ближайшая кровная родственница, будет иметь «преимущества». Аня по опыту работы в детском доме знала, что вопрос этот скользкий, и, пожелай тетя «отсудить» девочку, у нее могли бы быть шансы.

У страха глаза велики. Аня накручивала себя, представляя, что возникшая из ниоткуда тетя захочет обзавестись «подрощенным», теперь вполне благополучным ребенком. «Она ведь бездетная женщина, — делилась Аня своими страхами с подругой, — время идет, к сорока годам у женщин это обостряется — понимание, что жизнь проходит и своих детей уже не будет». «Да уж, — соглашалась подруга, возраст которой подбирался к „роковой“ цифре, а муж так и не хотел никаких детей — ни своих, ни приемных, и вздыхала о чем-то своем, — такую девочку любой возьмет…» «Возьмет! — кипятилась Аня. — Где она раньше-то была?» Разговоры растравляли душу, но толку не приносили. Аня понимала, что, даже если тетя действительно имеет какие-то виды на девочку, многое будет зависеть от Андрея и Любы. В конце концов, ребенок живет в их семье и от них зависит, как и сколько Верочка будет общаться со вновь объявившейся родней.

Аня звонила Андрею. Ей хотелось побольше узнать о том, как складываются отношения Верочки с тетей Наташей. Аня расспрашивала о том о сем и как бы невзначай переводила разговор на новую родственницу. «Звонит иногда тетя, — рассказывал Андрей, — с праздником тут поздравляла. В гости больше не приезжала, извиняется, говорит, некогда ей». Аня старательно вслушивалась в интонации его голоса, не звучит ли тревога или недоумение, но Андрей говорил безмятежно, явно не выделяя эту тему из всех прочих. «А что, тетин муж, он знает про Верочку?» — спросила как-то Аня. «Вот уж понятия не имею, — весело отозвался Андрей, — я с ним незнаком и никогда не разговаривал. А что ему-то, это же не его племянница!» Впрочем, Верочке не говорили о том, что тетя Наташа — сестра ее кровной матери. «Зачем волновать ребенка, — так же безмятежно говорил Андрей, — ни к чему это». «А если она сама скажет?» — осторожно намекала Аня. «Да нет, что вы, этого не может быть, — Андрей явно не видел тут повода для беспокойства, — ведь мы же с ней договорились».

Аня понемножку успокаивалась. Если бы тетя планировала забрать себе ребенка, то уж наверняка и мужа своего подключила бы. А так — ну что ж, возможно, что тетя вовсе не строит никаких «коварных планов» и дела обстоят действительно так — жила себе женщина, и нисколько не волновала ее ни судьба родной сестры, ни сестриных детей. Потом в какой-то момент вдруг решила она поучаствовать в жизни своей племянницы. Почему? Кто знает… Аня думала о том, что у Верочкиной кровной мамы были еще дети, и эти дети сейчас живут где-то в казенных домах и никто не торопится их оттуда вызволять…

Время шло. Верочка училась во втором классе, и было ей девять лет. Старшие дети — Алексей, Николай и Лена — наконец-то получили однокомнатную квартиру взамен сгоревшей. Впрочем, жил в этой квартире один Коля. Леночка вышла замуж и переехала жить к своему мужу. Муж был не намного старше ее, и Люба с Андреем не переставали беспокоиться о том, как живет юная пара. «В гости они к нам не приезжают, — сетовала Люба, — Лена звонит иногда, скажет пару слов и трубку бросает». Люба переживала сильно, но, как всегда, вида особо не показывала. «Что поделаешь, — говорила она, — у молодых своя жизнь». Самой Любе было только-только за сорок.

Алексей, старший брат, тоже устроил свою личную жизнь. Он встретил девушку, собирался на ней жениться и жил у нее, вместе с ее родителями. У него стала складываться карьера. Он пошел работать охранником, и через некоторое время его назначили старшим смены. Отправили учиться на курсы. «Мне бы еще права получить, — делился Леша, — и разрешение на ношение оружия. Для охранника это важно».

К концу учебного года снова встал вопрос о том, как Верочке учиться дальше. На уроках она очень старалась, больше ради учительницы. Сидела смирно, сколько могла. Если хотела встать и выйти, то поднимала руку и спрашивала разрешения. Верочка выходила, только вот назад не всегда возвращалась. «Я даже не знаю, как так получается, — виновато говорила девочка, — я выхожу из класса, потом выхожу из школы, а потом забываю, что надо вернуться. Я не нарочно».