Двигались в щадящем режиме. Гришко берег потрепанную машину и нервы людей. А еще он снова хотел поговорить. Причем разговор намечался не из простых.

Полковник смотрел на Стаса. Хмурый такой, озадаченный, настороженный взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Впрочем, Стас валился с ног от усталости, и ему уже было на все наплевать.

– Мне нужно отдохнуть, – сказал он.

– Отдохнешь, – согласился полковник. – Только сначала я хочу выяснить раз и навсегда, кто ты и что ты.

Стас улыбнулся. Браво, полковник! Попытка отчаянная, заслуживающая уважения, но, увы, совершенно бессмысленная и, мягко говоря, немного запоздалая.

Гришко терпеливо ждал ответа. А какой может быть ответ на такой вопрос?

– Меня зовут Стас, – пожал плечами Стас.

– Не ерничай.

– А большего я не смогу сказать при всем желании.

Гришко недовольно поджал губы:

– Сегодня погиб Додик.

– Разве в этом виноват я? – спросил Стас.

«Разве только я в этом виноват?» – наверное, так было бы правильно.

Его словно не слушали.

– Это многое изменило, – продолжал Гришко. – И может изменить еще больше. В том числе и отношение к тебе.

Пауза. Пристальный взгляд. Странные какие-то намеки. Что мешает говорить прямо, начистоту? Стас решил сделать это первым.

– А почему Додик погиб? – Стас почувствовал, что теряет контроль над собой и своими словами. Это было небезопасно, но это его уже не беспокоило. Просто надоело бояться и беспокоиться. Просто на это не оставалось сил. – Кто не захотел возвращаться в лабиринт, когда еще можно было вернуться?

«И кто не мог убедить вернуться?» – не преминул вставить подленький внутренний голосишко.

Стас поморщился. Гришко тоже. Ну да, неприятные слова, неприятные мысли…

– Нам надо было просто вернуться, – вздохнул Стас.

Для тебя так надо было, полковник, и для меня тоже.

– Возможно, если бы мы вернулись, то блуждали бы по лабиринту до сих пор, – с трудом сдерживаясь, произнес полковник. – А может, уже сдохли бы там все.

Что это? Нежелание признавать свою вину? Тупое упрямство и стремление убедить себя и окружающих в том, что он, полковник Гришко, прав всегда и во всем? Или…

Или – кто знает? – может, действительно, они сдохли бы там все. Все-таки подземный лабиринт, сплетенный из корней мирового древа, нельзя назвать безопасным местом. Даже если по нему ведет Колдун.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Стас видел, как Гришко борется с гневом. Пальцы полковника поглаживали кобуру. Кобура, кстати, опять расстегнута.

– Ладно, – наконец, выдохнул Гришко. – То, что мы потеряли Додика, – плохо, но это не самое главное.

«Даже так? – Стас с интересом посмотрел на собеседника. – Что же тогда для тебя, полковник, главное?»

– Пока реактор работает без сбоев, его можем контролировать я и Михеич. Даже я один справлюсь. Но вот люди…

Ах да, людей ведь тоже надо контролировать. Вот что хочет сказать Гришко.

– Люди взволнованы, напуганы и подавлены.

А разве могло быть иначе?

– Но и это тоже не главное.

Так-так-так… Стас внимательно слушал дальше.

– Сегодня ты вел «крота», а я выполнял твои указания, как какой-то мальчишка, просто потому что у меня не было выбора, – теперь слова давались Гришко с трудом. – Я никак не мог повлиять на ситуацию.

«Вообще-то, повлиял. И именно поэтому Додик погиб», – мысленно поправил Стас. Но только мысленно. Впрочем, Гришко угадал, о чем он думает. Наверное, сейчас направление его мыслей угадать легко.

– Я попытался повлиять, но… – Тяжелый вздох, скорбное покачивание головой. – В общем, получилось плохо. Жаль Додика.

И все же не похоже на искреннее и глубокое чувство вины. Скорее – на досаду.

– Додик был… – Полковник задумался. Видимо, подбирал подходящее определение. – Толковый он был. Полезный.

И все? И всего-то? Старый соратник и верный помощник, ушедший в мир иной в том числе и из-за упрямства Гришко, удостоился от командира лишь этих слов. Не скупо ли? Не маловато? Стас, который почти не знал атомщика, и то мог бы сказать о нем больше.

Но, видимо, разговор сейчас действительно шел не о покойнике.

– Знаешь, Стас, я тут думал… В общем, у меня такое ощущение, будто смертью Додика мне дают понять, что на «кроте» главным становлюсь не я, – продолжал откровенничать Гришко. Или полковник так вызывал на откровенность Стаса? – Как считаешь, такое возможно?