— Погоди, не суди! Когда удирали, генерал дышал в китель. А пропал в беженцах — ищите на складе. Учтите, дядя всегда мечтал зарезаться на параде.

Но наводка по гряде не помогла и прополке. Мало бить со зла по воде сковородкой: прыть без штурвала — нить без иголки.

А склад с поклажей сгорел от земли до крыши — не нашли ни тел, ни лопат, ни даже — мыши.

Три попытки подсказали: нет на свет и слух и рука далека — бери без ошибки след на нюх — на дух мужика.

У ловца не зря на овале лица ноздря!

Повели у земли носами, осторожно подмели усами ров — шагов на двести — и расковыряли придорожные вести.

Запах пропащего и глину сохранял плащ его — да сгинул в лапах у перекупщика, что сторговал его за бесценок — за пальто натурщика — у одного ключника, взятого за хрящ у вороватого грузчика, которому горе-генерал проиграл в пристенок рельсы, когда подбивал попутчика к скорому рейсу на море, душистое от пенок, а поезда стояли в заторе из-за пушистых расценок.

Тогда, сказав, что говорящий — не прав, поймали у рва за рукава из кружев гулящих подружек, и три девки-однодневки признали вслух, что до зари услаждали своего любовника и дух от того полковника — не ромашка на вспашке, а бражка. Ожидал, прошептали, к площади машину и срывал с ними по очереди малину:

— С такими, — проворковали, — и захудалая вонь — разудалая гармонь! А снял генерал левака — и не тронь: погнал наверняка в огонь!

Добавляли девки, что вначале шагали со спевки, собирали цветы, откопали и гриб, да вдруг сшиб в кусты аромат, дремучий, как туча, испуг, сапог и мат:

— Но просвистал нахал между ног, как под одеждой ветерок: не сыскать и с овчаркой. А жалко! За ним — должок, а не дым из корыта!

Поправляли за прядью прядь — уточняли:

— Вранье! Наш дядя не имел ни подарка, ни корыта!

— А мое? Напрострел изрыто!

Объясняли детали:

— Кабы ромашил ваш маршал с дояркой немытой, по коровьему маршу от бабы накрыли бы простофилю, как солдата в самоволке. А так — что ему, помойному волку? Наши ароматы — нештяк: греют, как лучшие, но — не летучие. Номер — дохлый. Помер пахучий без расплаты, и не в вонючей куче, а в сохлой. Или, скорее, убили в автомобиле!

Балуй — не балуй, а выдаст — поцелуй!

Случилось, что на вокзале, где торговали распивочно и на вынос, ошибочно, не любя, поцеловал отъезжающего женатый дед, амбал, живучий и в беде, как земная твердь, а не фифка, тощий и бородатый, как заливная щучья гривка.

Лохматый старикан утверждал, что стакан — мера, и называл себя провожающим офицера на морскую помывку.

Вспоминал, что отправлял, тоскуя, как смерть, а полагал — к теще на блины да на побывку.

Сели на рельсе, пели от хмеля песни, как умельцы.

Кутили без бормотухи — пили наливку и мус от преданной дедовой жены — старухи:

— Губы полководца на вкус были кислы: не квас, а плешь или мослы канатоходца, что допрежь для смеха едали с голодухи. А доехал едва ли, раз куски поврозь и в мыле сквозь зубы валились, что волоски с башки, известь со стены или с облезлого козла шерсть. И икал, небось, как самосвал на подъем. А честь? Не при нем! Для резвости — не гож. Молодежь пошла: и мерзости не пригубили, и на трезвого не похож!

Упрашивал его дед остаться. И не на танцы, а на обед:

— Для того, чтобы по-нашему, особо, лапти доплести. Да куда там ребятам до мастерства! Не в кости! Ему в пути ни к чему вдругорядь ни дрова колоть, ни полоть у межи, ни рубежи охранять. Хоть власти не пусти, хоть трава не расти. Хоть морошка. А на подножке вагона он да скажи: «Умирать — не лапти ковырять: Лягте на лавке и лапки — задрать!».

К общему удивлению, и от полковника получали вести: с почтою, оживлением и даже приветом от любовника чужой невесте.

Читали и над конвертом вздыхали, как над паршой:

— Накропал неровно, словно крале: с камуфляжем и большой душой!

Сначала писал, что проезжал город. Намекал, бродяга, на голод, а бумага источала пары икры.

Гадали:

— Не облизали ли осетры?

Потом оповещал, что пристал в другой и здоров, отыскал и кров со столом, и дворец с королевой.

А писал, удалец, как левой ногой иностранец.

Предполагали:

— Не больной ли дрожал палец?

И вдруг — телеграмма с полустанка: