— Много разных провиантмейстеров приходит ко мне на кухню каждое утро, господин де 3.

— …его небольшой мешок полон, когда он уходит, и так же полон, когда он приходит.

— Очень рад, что надо развеять это, знач, непонимание. Вы можете сказать господину Ворстенбосу, что ответ — лук. Ну да, луковицы. Гнилые, вонючие луковицы. Тот провиантмейстер — самая хитрющая бестия из всех. Каждое утро он пытается сбагрить их мне, но некоторые мерзавцы никак не понимают, когда говоришь им: «Изыди, бесстыжий плут!» Вот и все, в чем тут признаваться?

Голоса рыбаков разносятся далеко в теплой и соленой ночи.

«Я не так пьян, — думает Якоб, — чтобы не заметить его наглости».

— Что ж, — клерк встает. — Нет нужды более тревожить вас.

— Нету? — Ари Грот становится подозрительным. — Знач, нету?

— Нет. Завтра еще один долгий день на Весовом дворе, так что мне остается пожелать вам доброй ночи.

Грот хмурится: «Вы упомянули две деликатные причины, господин де 3.?»

— Ваша байка о луковицах, — Якоб нагибает голову, чтобы пройти в дверь, — требует обсуждения второй причины с господином Герритсзоном. Я поговорю с ним завтра утром, на трезвую голову. И новость, полагаю, будет для него неприятным откровением.

Грот загораживает проход Якобу:

— Что за вторая причина?

— Хочу обсудить с ним вашу игру в карты, господин Грот. В карнифель мы сыграли тридцать шесть партий, и из них вы сдавали двенадцать раз, и из тех двенадцати выиграли десять. Невероятный результат! Баерт и Ост могут и не заметить, что карты меченые, но Туоми и Герритсзон в этом разберутся. И это старый трюк, но тогда, в игре, я не принял его в расчет. Зеркал за нами нет; нет слуги, чтоб подсказал подмигиванием… я не понимал, в чем дело.

— Такая подозрительность, — тон голоса Грот становится прохладным, — …у богобоязненного парня.

— Бухгалтерам свойственна подозрительность, господин Грот. Я никак не мог объяснить вашу удачу, пока не заметил, как вы поглаживаете пальцами верхний край карт, когда сдаете. Я тоже их погладил и почувствовал неровности — совсем крохотные царапины: валеты, семерки, короли и дамы, все карты помечены чуть ближе или чуть дальше от угла, согласно их статусу. Руки моряков, рабочих или плотников слишком мозолисты, но пальцы повара или клерка — совсем другое дело.

— Это обычай, — говорит Грот, сглотнув слюну, — что хозяину дома платят за доставленные неудобства.

— Утром мы выясним, какого мнения придерживается на этот счет господин Герритсзон. А теперь я точно должен…

— Такой приятный вечер. А если я верну вам вечерний проигрыш?

— Важна правда, господин Грот: одна лишь правда.

— Так, знач, вы платите за то, что я сделал вас богатым? Шантаж?

— А почему бы вам не рассказать побольше о тех луковицах?

Грот вздыхает, дважды.

— Ну вы и зануда, господин де 3.

Якоб наслаждается этим «комплиментом наоборот» и ждет.

— Вы знаете, — начинает повар, — конечно же, знаете о корнях женьшеня?

— Я знаю, что японские аптекари ценят женьшень.

— Один китаец в Батавии, настоящий кент, шлет мне ящик кажный год. Все хорошо. Проблема в том, что магистратура вводит налог на каждый аукционный день: мы теряли шесть гульденов из десяти, пока доктор Маринус не упомянул о местном женьшене, который растет здесь, на берегах бухты, но не ценится. Так что я…

— Значит, этот человек приносит мешок местного женьшеня…

— …и уходит, — Грот гордо распрямляет плечи, — с мешком китайского.

— Охране и досмотрщику у ворот не кажется это странным?

— Им платят, чтобы не казалось. А теперь и у меня есть вопрос к вам: как директор посмотрит на это? На это, знач, да на все остальное, разнюханное вами? Потому что Дэдзима живет этим. Покончите с приработком, и вы убьете Дэдзиму… и не увиливайте с вашим «это решать господину Ворстенбосу».

— Но это на самом деле решать господину Ворстенбосу, — Якоб открывает щеколду двери.

— Это неправильно, — Грот закрывает щеколду. — Это совсем неправильно. С одной стороны, знач, «частная торговля убивает Компанию», а потом «я никогда своих людей не брошу». Никак не может быть вместе: рыбку съесть и косточкой не подавиться.

— Занимайтесь всем честно, — говорит Якоб, — и не будет никакой дилеммы.

— Займусь всем «честно», и прибыли мне хватит лишь на картофельные очистки.