Однако теперь многие из хорошо образованных индусов считали, что дружба между расами стала невозможной. Британцы показали свое истинное лицо. Они преподали урок и в организованной агитации. Индийский Национальный Конгресс поднялся из пепла билля Илберта.

Ничто лучше не раскрывает изначальную слабость этой националистической ассоциации, состоявшей в основном из индийских юристов и журналистов, чем тот факт, что ведущим в ней был шотландец. Аллан Октавиан Юм, сын радикального депутата Парламента, являлся высокопоставленным чиновником, чье отеческое правление пользовалось популярностью в северо-западных провинциях. Он даже придумал оригинальное усовершенствование виселицы, чтобы облегчить страдания. Говорили, что люди молятся, чтобы их судил Юм, а если их найдут виновными, чтобы он же их вешал.

Его карьера преждевременно закончилась — отчасти из-за настойчивых предупреждений о том, что судьба империи зависит от включения большего количества индусов в правительство. Это была скромная цель Конгресса, который впервые собрался в 1885 г. и надеялся быть «зачатком национального парламента» [1411] . Но у него не имелось широко распространенной организации, существенных фондов, он не являлся общественно привлекательным. Поэтому фактически Конгресс не добился развития идеи. В Индии Юм с длинными свисающими усами, словно бивни моржа, ссылался на индийских коллег, как на своих детей [1412] . Он-то и оживил призрак революции. В Британии Наороджи и другие агенты заигрывали со сторонниками самоуправления Ирландии под руководством Чарльза Парнелла и советовались с английскими антиимпериалистами — например, с Блантом. Последний убеждал индийских националистов «испугать и добиться всего от англичан путем принуждения дать им права белых» [1413] .

Блант давал плохой совет на то время, поскольку тогда достижение целей путем принуждения было британской прерогативой. Это на дороге в Мандалей продемонстрировал преемник Рипона лорд Дуфферин. В двух более ранних войнах Британия довели Бирму до состояния очень бедной и нестабильной страны. У нее отрезали береговую линию и лишили ее плодородной дельты Иравади, что подняло цены на основные продукты питания — рис, рыбу и креветочную пасту (нгапи). Теперь, в 1885 г., лорд Рэндолф Черчилль, министр по делам Индии, забеспокоился из-за наступления французов в Индокитае и беспорядка в сократившемся королевстве владыки Тибо. Поэтому в своем «легком, веселом и беспечном стиле» [1414] он одобрил покорение Верхней Бирмы.

Генерал Прендергаст наступал с ружьями и брошюрой с бирманскими фразами, «трудолюбиво составленной джентльменом, не знающим языка» [1415] . В результате одной битвы удалось добиться капитуляции, что открыло дорогу к золотым пагодам и тиковым лакированным павильонам Мандалея. Тибо, который любил играть в крикет и являлся «господином всех вождей, носящих зонтики» [1416] , доставили на повозке, в которую были впряжены волы, к пароходу, стоявшему на Иравади. Ехал король среди плачущих подданных, ему предстояло на этом пароходе отправиться в ссылку. Его дворец стал фортом имени Дуфферина, а главные тронные залы превратились с гарнизонную часовню и клуб Верхней Бирмы.

В первую ночь оккупации пьяные британские солдаты сожгли королевскую сокровищницу, где находились генеалогические древа потомственной аристократии, написанные на оплетенных золотом пальмовых листах, обернутых в шелковые ткани. Через несколько дней почитаемый белый слон, которого содержали во дворце, сдох. Индийские солдаты вытащили его тушу через неприметные западные ворота. Трон Тибо, предположительно расположенный в центре вселенной, перевезли в музей в Калькутте, аи королева Виктория получила набор его драгоценностей, включая ожерелье с бриллиантовым павлином и золотую расческу, а также его лучшую корону [1417] .

Считая, что упрямые бирманцы не обеспечат поддающихся влиянию и сговорчивых марионеточных правителей, Дуфферин уничтожил старую схему управления и установил полностью чужеродную административную систему в стране, включив ее в сферу индийской администрации.

Это и другие оскорбления и унижения привели к долгой и яростной партизанской войне против захватчиков, которую вели принцы, крестьяне, разбойники и даже буддийские монахи. Целью британской «пацификации» было установление террора. Он включал порку, сожжение деревень, разграбление пагод, общие казни и наем представителей племени каренов, которые были христианами, для охоты за головами буддийских монахов.

Ничто не могло быть лучше рассчитано для закрепления ненависти бирманцев к имперской власти. «Ни одна труба, подстрекающая к мятежу, не влияет так яростно на население, как крики женщин в деревнях, оплакивающих братьев и мужей, убитых не в сражении, а ради демонстрации силы и суровости завоевателя, занятого установлением свей власти», — писал один свидетель [1418] .

Индийский Национальный Конгресс не желал сталкиваться с таким же испытанием, он придерживался конституционного пути. Но вялый и ленивый Дуфферин, который вначале симпатизировал этой партии, теперь почувствовал тревогу. Ему сообщили, что Юм стремится стать индийским Парнеллом, и он его проклял (частично справедливо), называя тщеславным и лживым эксцентриком.

Дуфферин распустил Конгресс (с еще большими основаниями), как представительство «микроскопического меньшинства», добавив необоснованное заявление о том, что британская администрация является защитницей «безгласных миллионов» [1419] . Британцы действительно пошли на уступки — в частности, расширили участие местных жителей в провинциальном управлении. Они даже сделали жесты благотворительности — например, позволили индийским игрокам в крикет пользоваться эспланадой в Бомбее, ранее отведенной только для европейских игроков в поло. Они надеялись, что игра в крикет и проведение межнациональных матчей способствует крепости Британской империи. Но когда группа парсов победила команду из Англии в 1890 г., «мычащая, многоцветная толпа» праздновала свою победу, как писал один белый наблюдатель. Они бегали взад и вперед, «что-то тараторя, болтая и бормоча, пытаясь отогнать злых духов» [1420] .