Переполненный гневом и возмущением, Мэтт нахмурился и уперся руками в бока:

— С чего ты взял, что тебе здесь будут рады?

Джек смерил его ледяным взглядом:

— Как бы мы с тобой друг к другу ни относились, этот маленький мальчик мой племянник. В детстве я сам пару месяцев провел в больнице. Я хочу его навестить.

Это проявление человечности со стороны врага или часть хитроумного замысла?

— Ты даже не удосужился сперва позвонить.

— Ты пригласил бы меня сюда, если бы я это сделал?

Прежде чем Мэтт смог ответить, дверь снова открылась, и в комнату вошел еще один человек. Это был его брат Эр-Джей. Застыв на пороге, он перевел взгляд с одного мужчины на другого, затем сердито спросил Мэтта:

— Что он здесь делает?

Поддержка брата придала Мэтту сил.

— Я только что задал ему тот же самый вопрос.

Братья повернулись к незваному гостю. Джек поднял пакет с подарком:

— Я купил игрушку. Я кровный родственник мальчика и хочу с ним познакомиться.

Дверь, ведущая в палату Флинна, открылась, и к ним присоединилась Сюзанна. Когда Мэтт увидел ее, большая часть его гнева улетучилась. Не в силах удержаться, он подошел к ней и положил руку ей на талию. Это был дружеский жест, но в комнате, где было трое мужчин, он, очевидно, выглядел как собственнический.

— Сюзанна, это мой брат Эр-Джей. Сюзанна давняя подруга Грейс, которая приехала навестить Флинна.

Эр-Джей пожал ей руку и улыбнулся:

— Рад с вами познакомиться, мэм.

— Взаимно, — ответила Сюзанна.

Мэтт перевел взгляд на другого своего брата и прищурился:

— А это Джек Синклер, еще один сын моего отца.

Сюзанна пожала протянутую руку Джека.

— Рада с вами познакомиться, — ответила она. — В этой комнате столько напряжения, что мне не по себе, — неожиданно произнесла она, обращаясь ко всем троим. Флинну тоже будет некомфортно, если вы все вместе войдете к нему в палату.

Выражение глаз у нее было как у самки, защищающей своего детеныша. Сейчас она показалась Мэтту красивой, как никогда.

Джек снова поднял свой пакет с подарком:

— Я бы хотел отдать это мальчику.

Сюзанна повернулась к Мэтту и слегка подняла брови, словно спрашивая его, пропустит ли он Джека в палату вместе с ней.

Мэтт посмотрел на Флинна через стекло. Тот с интересом наблюдал за происходящим. Если он попытается прогнать Джека, Флинн это увидит и начнет задавать вопросы. Мэтт готов сделать что угодно, лишь бы оградить сына от лишних волнений. Сюзанна права. Будет лучше, если Джек пройдет к Флинну вместе с ней.

К своему глубокому сожалению, он не может отрицать, что этот человек кровный родственник Флинна. Вот только непонятно, что Синклеру здесь нужно, если он так ненавидит законную семью своего отца.

— Хорошо, Синклер, — уступил Мэтт. — Ты зайдешь, отдашь ему подарок и сразу уйдешь. И чтобы я тебя больше здесь не видел.

— Понял, — процедил сквозь зубы Джек, сверкая глазами.

Мэтт кивнул Сюзанне. Пока та рассказывала Синклеру о необходимых мерах дезинфекции, они с Эр-Джеем вышли в коридор.

— Как дела у Флинна? — В голосе Эр-Джея слышалось неподдельное беспокойство.

— Показатели крови немного улучшились.

По пути сюда он заглянул к доктору, и тот сообщил ему эту хорошую новость. Говорить о том, что мальчик вне опасности, еще рано, но любая положительная динамика уменьшает вероятность того, что ему понадобится трансплантация.

— Ты даже представить себе не можешь, как я рад, — ответил Эр-Джей, похлопав Мэтта по спине. — Все будет хорошо. Вот увидишь.

Краем глаза Мэтт наблюдал через стеклянную панель за происходящим в палате. Пока все шло нормально, и он, немного расслабившись, спросил брата:

— Есть какие-нибудь новости о десяти процентах?

Их отец оставил сорок пять процентов акций «Кинсейд груп» своим законнорожденным детям и еще сорок пять Джеку Синклеру. Никто не знает, кому принадлежат оставшиеся десять процентов. Их владельца трудно найти после того, как они были проданы компании, которой в данный момент уже не существует. А они сейчас так нужны Мэтту и его семье.

Мэтт злился на отца за то, что тот скрывал от них наличие второй семьи и завещал Джеку акции их компании. Отец оставил каждому из них по письму. В день оглашения завещания брат и сестры Мэтта вскрыли свои конверты в надежде получить объяснение его действий, но ничего не узнали. Мэтт не хотел прикасаться к своему письму, не то что его вскрывать. Если бы перед ним в тот день стоял его отец, Мэтт развернулся бы и ушел. Ему безумно хотелось сжечь свое письмо, но почему-то он удержался от этого и бросил его в ящик своего письменного стола.