Шрифт:
В коридоре напуганные люди, лица исчерчены тенями: грустный, но решительный Деймус, злорадный Волдур, заплаканные девушки, так настойчиво липшие к гостям…
Пронзает жуткий вой, в невидимые раны заползает густой черный страх, глаза Эгорда прикованы к бездне в пасти чудовища.
Тело безвольно вянет…
Сзади долетает крик девушки…
Глава 14
Сознание возвращается медленно, болезненно.
Небольшой купольный зал с мелкими ромбиками окон, внутрь проникает свист ветерка и кусочки пейзажа — краешки скал, чайки, вода… щупальца.
В центре каменная тренога в виде гидры, на головах, что образуют чашу, покоится черная сфера величиной со стенобитное ядро.
Эгорд прикован к стене, браслеты вгрызаются в запястья и лодыжки, в простенках висят Милита и Тиморис. Воин храпит, на Эгорда смотрят белоснежные глаза нежити.
— Доброе утречко! — язвительно цедит Милита.
— Где мы? — хрипит Эгорд.
— Угадай с одного раза.
— Крепость магов?
— Мансарда, выше только небо. Радуйся, тут очень живописные виды на океан и этих серых тварей.
— Мама, где я?! — вопит Тиморис, бешено озирается. — Мы умерли?!
Немертвая пожимает плечами:
— Лично я — да. И вам осталось недолго, если не выбраться.
— Мы в башне магов, Тиморис. — Отстраненно говорит Эгорд, взгляд в одну точку. — Нас все-таки схватили.
— Вот же бесы! — Тиморис бьется головой о стенку. — Ну, хоть погулял напоследок… Почему-то меня это успокаивает слабо…
— Эй, а почему ты в доспехах? — спрашивает Милита. — Твои шлюшки не раздели?
— Сама ты… Да я свалился еще за столом, меня, наверное, в комнату приволокли да так и бросили. А почему в доспехах ты? — Тиморис осматривает Милиту взглядом скульптора, останавливается на груди. — Хм… Ну, хотя доспехов на тебе и так не очень-то…
Милита пробует пошевелить руками и ногами, но удается лишь беспомощно извиваться, набедренные и нагрудные пластинки тихо звенят, плащ тяжело качается, на его темном фоне девушка смотрится особенно выразительно.
— Пялься-пялься, потом глаза-то выколю.
— Если выберемся, — с хитрой улыбкой подмечает Тиморис.
Милита оставляет попытки, из-под волос стон:
— Поверить не могу, меня победил какой-то уродец!
— А как все было-то? — осторожно интересуется Тиморис.
— Ворвалась в комнату синяя тварь со щупальцами, я даже не успела выхватить лук. Сначала этот… кальмар начал выть, стало жутко, но взяла себя в руки, вцепилась в лук, и тут из-за его спины щупальца! Меня оплетают, все вверх дном, а потом удар по затылку.
Эгорд почти не слушает. Наяда… Что с ней? В мыслях ее печальное лицо, слова о предчувствиях, которые всегда сбываются…
— Все из-за проклятых побрякушек старика, — сокрушается Милита. — Только теперь поняла, идиотка…
— Какая ты сегодня самокритичная, любо-дорого послушать, — довольно говорит Тиморис. — А что за побрякушки?
— Амулеты, идиот!
— А… хм… ну да. Эй, Эгорд, чего такой хмурый?
— Вообще-то мы в плену, если не заметил, — ворчит Милита. — Вполне причина быть хмурым.
— Зато живые!
— Да… — Эгорд с трудом вырывается из тягучего вихря мыслей о Наяде. — Я тоже был сам не свой из-за амулета. Ночью сорвал… и как прозрел! Но поздно, чудовище уже было за дверью.
— Дался же мне этот источник энергии! — корит себя немертвая, дергается в попытках вырваться. — Нет, идея хорошая, но чтобы так наплевать на осторожность! Могла бы спокойно смыться через окно, понаблюдать из засады, вернуться с драконом… А сама разлеглась на кровати, мол, пусть заходят, всех перебью! Ррр!
— И Тиморис потерял голову из-за амулета, — поддакивает Эгорд.
— Ну… эээ… если честно, — мнется Тиморис, — амулет я потерял еще днем…
Физиономия воина отворачивается, словно вот-вот получит по зубам.
Долгая пауза, Эгорд даже слегка трезвеет, взгляд втыкается в героя-любовника, гурмана и пьяницу.
— Понятно, — вздыхает Милита, машет кистью в сторону Тимориса. — Этот по своей дурости…
— Эй, — обиженно тянет воин, — могла бы похвалить за откровенность!
Эгорда опять забирают мрачные размышления, призрачная ткань воспоминаний и страшных дорисовок фантазии липнет к зрачкам синеватой тиной. Что та тварь сделала с Наядой?.. Непослушный пугливый человечек бродит по пещерам извилин, размазывает на стенах жуткие сцены: вот девушка в окровавленном платье разорвана, части валяются по всей комнате, а вон толпа сельчан сжигает Наяду на столбе…
Тело скручивает боль.
Жилы вздуваются, Эгорд слышит свой крик и крики спутников. Из пленников вылетает нечто зыбкое и черное, как зола, потоки вещества утекают в пасти каменной гидры, каким-то образом проникают в сферу, чернота в ней оживает, словно в чан с водой вливают новые порции жидкости.
Троица приходит в себя, говорить можно, но до омерзения не хочется разлеплять искусанные губы.
— Только не это, — стонет Тиморис. — Мы как те жрецы в осадной башне…
— Ты о чем? — Милита выплевывает холодную темную кровь.