С потолка вдруг закапала красная жидкость, запахло железом, и Нед понял – это кровь! Она собиралась на полу, образовав маленькое озерцо, в которое попали цепи, приковывающие его к стене темницы.

И тут произошло неожиданное – цепи стали растворяться! Они зашипели, как раскаленное железо в бочке с водой, запахло гарью, паленым мясом, и… Демон тоже стал растворяться! Он вскрикнул, дернулся, но ноги, наполовину растворенные в темно-вишневой луже, подломились, и демон упал на пол, задергался, его черты стали искажаться… через несколько секунд он растворился до конца.

Цепей не стало, демона не стало… темница тоже исчезла! Нед снова стоял на площади, в окружении тихих, безлюдных домов, и над головой светило солнце, похожее на магический колдовской шар.

– Все кончено! – радостно крикнул Нед. – Кончено!

– Все, да не все, – послышался знакомый голос, – оглянись!

Нед оглянулся – посмотреть, кто там говорит, – и снова увидел Васусия, печально наблюдавшего за ним.

Демон сделал жест рукой, и в воздухе появилось большое зеркало. Нед посмотрел в него и вздрогнул – на него смотрел он сам, но… его лицо не было тем лицом, которое он привык видеть в зеркале. Темная, смуглая, будто загорелая на солнце кожа, глаза, отдающие краснотой, – это был он и не он. Демон? И не демон. Он не до конца впитал свою черную половину, не до конца.

– Теперь ты почти демон, – кивнул Васусий, – почти. Насколько ты демон – это уже определяешь ты сам. А теперь иди туда, на солнце. Скоро ты выйдешь к людям. И вот еще что – не забудь, кому ты обязан жизнью.

– Кому? – не понял Нед.

– Узнаешь, – мрачно кивнул демон, – узнаешь… уходи! Здесь не место живым!

Нед повернулся, шагнул по улице в сторону солнца, еще шаг, еще… обернулся – Васусий стоял на месте и махал рукой, но только был уже далеко-далеко, маленький, как муравей. Еще шаг… и Васусий исчез в голубом мареве неба. Нед прибавил шагу… и вдруг его оглушили шум, крики… Нед очнулся.

Амела сидела рядом с Недом и раскачивалась, как камыш на ветру. Ее пытались успокоить, но она никого не слышала и не видела, перед глазами стояло только лишь беломраморное лицо Неда, застывшее, как статуя бога войны.

Из ступора ее вывел Харалд. Он протянул ей мечи Неда и хриплым голосом, сказал:

– Возьми себе… пока. Потом мы их похороним вместе с ним. Все, сестренка, пойдем, я тебя провожу. Мы сами все сделаем. Накроем его, прикрутим к волокуше. Иди, Амела… время не ждет. Скоро выходить.

Харалд прижал голову сестры к своей широкой груди, и Амела застыла так секунды на три. Потом брат подтолкнул ее в сторону двери и стал вытаскивать из-под Неда широкое покрывало, чтобы замотать в него мертвое тело.

Амела встала, отошла в сторону и, глядя, как вокруг Неда столпились ее друзья и брат, стала раздеваться. Она сняла с себя куртку, стянула легкую, почти невесомую кольчугу, взяла в руки короткий меч, который Нед называл Левым.

Меч выскользнул из ножен с тихим, почти неслышным шипением, будто змея, подкрадывающаяся к жертве. На Амелу никто не обращал внимания, и, когда она подошла и взяла Неда за руку, свесившуюся с кровати, лишь Бордонар вытаращил глаза, собрался что-то сказать или крикнуть… но не успел.

Амела вложила меч в руку Неда, сжала его ладонь, направила клинок себе в сердце и решительно бросилась на него грудью так, что острейший, вероятно, самый острый в мире клинок пронзил ее тело навылет, показав из спины серебристое лезвие.

Все завопили, попытались оттащить девушку от Неда, но она вцепилась в его руку с неистовой силой и, когда кровь, хлынувшая у нее изо рта, залила и Неда, и белую простыню, упала на своего мужчину, будто пытаясь закрыть его от беды сильным телом.

Руны на клинке Левого разгорелись, как пламя, кровь девушки начала впитываться в него, как в песок, и дым от сгоревшей крови внезапно образовал голову торжествующего демона.

Нед вздрогнул, закашлялся и открыл глаза, облизнув окровавленные губы:

– Что?! Что здесь происходит? – спросил он недоуменно и вдруг увидел девушку, медленно сползающую по окровавленной кровати. Потом увидел меч, вонзенный в грудь Амелы, и тут ее тело, опрокинувшись навзничь, освободило клинок – рукоять меча покоилась в руке Неда.

И тогда он зарычал, как зверь, отшвырнул меч и вскочил с кровати. Подхватил Амелу и, уложив на то место, где только что лежал сам, громко крикнул онемевшему Харалду:

– Куртку! Быстро, мою куртку! Ну! Быстрее! Где она?!

Амела была еще жива. Из раны на ее груди толчками выбрасывалась кровь, в уголках рта вздувались розовые пузыри, но она была жива. Она промахнулась, клинок прошел рядом с сердцем, – она жила, но жить ей оставалось не более минуты. Это Нед знал точно.

Харалд протянул куртку, Нед схватил ее, сунул руку в потайной карман, откуда мгновенно извлек фарфоровый пузырек с притертой вычурной пробкой. Трясущимися руками выдернул пробку, наклонил пузырек и высыпал из него в рот Амелы щепотку белого порошка. Снадобье тут же растворилось в крови, вытекающей изо рта девушки, зашипев и подняв маленькое облачко пара. Глаза Амелы закатились, она побелела, кровь из раны перестала течь, и девушка застыла, как статуя.