Кучник побагровел.

– Ты что же, сука, делаешь?! Мы же только что жизнью рисковали! Нас немец через минное поле, как собак подопытных, гнал. У нас товарищ там остался. На ваших же минах подорвался.

– Так что, наши мины, что ли, виноваты? – зло прищурился бородач. – Может, нам вовсе не минировать? Может, нам немца сразу в Москву пустить? Да я смотрю, вы – ребята шустрые.

– Ты что, дядя, совсем умом набок съехал?! – взвился Кучник. – Я тебе русским языком говорю! Ты свой или какой?!

– Тебе, может, и никакой.

Вряд ли бородач вкладывал в эту фразу какой-то намек на национальность, но Кучник тут же завелся.

– Ах, никакой ты мне?! А может, ты и революции с Интернационалом тоже никакой, морда антисемитская?!

Бородач угрожающе передернул затвор на винтовке.

– Ну-ну, ты полегче. У меня задание поляну зачистить. И я это задание с тобой или без тебя выполню. Я своих людей гробить не буду, понял? А ты со своим дружком пойдете, как миленькие.

– Ах, так! – сверкнул глазами Кучник и выпятил грудь. – Ну на! Стреляй, гад! Стреляй простого советского человека Семена Петровича!

Играл ли Кучник в смельчака или вправду созрел до героически-бессмысленной смерти, но бородач замялся и слегка опустил дуло, видимо, не зная, что делать дальше.

– В общем, пойдете поле зачищать, и точка.

То ли дело было в усталости, то ли в тупой ноющей боли в затылке, которая сводила все очарование жизни к нулю, но Фролов вдруг рассмеялся. Надо все-таки иметь мужество оценить юмор судьбы. Даже если он черный.

– Чего это он? – смутился бородач.

– Ничего, – огрызнулся Кучник. – Рехнулся от твоих молодецких ударов по башке. Дайте хоть пожрать перед смертью.

Бородач подумал и кивнул. Возможно, не последнюю роль в этой милости сыграл внезапный смех Фролова.

Минут через пять коренастый мужик лет пятидесяти с изъеденным морщинами лицом принес им мелкой молодой печеной картошки, и они с жадностью набросились на нее. Все это время за ними присматривал тот самый молодой парень, который исполнял роль караульного. С трудом проглотив всухомятку несколько картофелин, Фролов поскреб языком по деснам и небу, снимая налипшую мякоть.

– Запить есть чем? – спросил он паренька.

Тот нехотя достал из-за пояса трофейную немецкую флягу и хмуро пробормотал:

– Все не пейте только.

– Спирт, что ли? – спросил Фролов, отвинчивая крышку.

– Почему? Вода обыкновенная.

– Жаль. Сейчас бы выпить…

– Это да, – сказал с набитым ртом Кучник и повернулся к парню. – Чего стоишь-то? Садись. Расскажи, чем вы тут таким героическим занимаетесь.

Парень садиться не стал, а только махнул рукой.

– Да ничем. Воюем помаленьку.

– И много вас тут?

– Это я не имею полномочий говорить, – ушел в глухую защиту парень.

– Трое, что ли? – пошутил Кучник.

– Да поболе.

– Понятно. Ну и как идет охота на своих?

Парень обиделся.

– Свои воюют все. С врагом бьются.

– И вы, значит, тоже бьетесь?

– Нуу, – замялся парень и вдруг разоткровенничался. – Бьемся, конечно, только… мы уж давно без руководства.

– А кто ж вам тогда приказы отдает? – удивился Фролов, оторвавшись от фляги и передавая ее Кучнику.

– Да никто. Кому мы нужны? Нас и немцы отстреливают, и местные не любят. Еще абрамовские наседают… Вот и ходим между небом и землей.

– Это что за абрамовские?

– Да есть тут… защитнички…

– А кто ж тогда приказал поле зачищать?

– Да это Григорий Андреич все.

– Бородатый, что ли?

– Ну да. Немцы заминировали, а он разминировать хочет – какая-никакая, а все ж работа.

– Только эту «какую-никакую» работу мы своими жизнями будем делать, – сквозь зубы заметил Кучник.

– Ну а что тут поделать? – развел руками парень.

– Да ты фаталист, я смотрю, – хмыкнул Кучник.

– Ты будто нет, – огрызнулся парень. Потом неуверенно добавил: —А это кто?

– Это тот, который верит в судьбу и вот, вроде тебя, разводит руками и говорит: «Ну что поделаешь?»

Парень задумался, прикидывая, годится ли он на роль фаталиста, а Кучник тем временем завинтил фляжку и протянул ее обратно Фролову.

– Окреп?

Фролов, который после еды и вправду почувствовал себя лучше, кивнул.