Эдгар заметил это.

— Почему ты не раздеваешься? — спросил он сестру, вставая.

— Уж лучше я у себя, — ответила Эльжуня, поднялась с места и, шатаясь от усталости, медленно пошла по коридору.

Через несколько дней появился фельдшер Рабинович. Геленка проводила его к Эльжуне. Из своей комнаты, через стену, Юзек слышал их громкий разговор и веселый смех. Это, непонятно почему, очень раздражало его.

У Юзека сидел Валерек, одетый в штатское. Где он живет и чем занимается, было неясно. Братья никак не могли найти общий язык. Юзек задавал вопросы прямо, а Валерек, как всегда, отвечал уклончиво. Так и не сказал ничего определенного. Похоже было, что занимается он торговлей. Но чем торговал, с кем и где — понять было невозможно. Впрочем, Юзек почти не слушал болтовню брата, рассказывавшего какие-то странные вещи о Спыхале. Он прислушивался к тому, что делалось за стеной. Разговор там был непродолжительный, вскоре послышались шаги по коридору, хлопанье двери, три звонка (так Эльжуня вызывала Геленку), и кто-то вышел в переднюю.

— Что такое ты говорил о Спыхале? — машинально спросил Юзек.

— Что он ведет здесь какую-то секретную работу… — сказал Валерек. — Никак не могу разнюхать — какую.

Валерек стоял у окна. Юзек смотрел на его высокую, тонкую, еще не сложившуюся фигуру. Ему не нравился беспокойный блеск, глаз Валерека. Когда тот наклонялся к нему и смотрел испытующе, левый глаз его словно уходил куда-то, ничего не выражая. Юзек возмущенно пожал плечами.

— Лучше уж не разнюхивай…

Он встал и пошел в столовую. Там посреди комнаты стояла пани Шиллер. Широко раскрыв глаза, она растерянно глядела в лицо Эльжуне, которая горячо убеждала в чем-то мать.

— Сейчас? Пароходом? По заминированному морю? — спрашивала пани Шиллер.

— Но ведь только до Румынии, — сказала Эльжуня.

— Румынию заняли немцы.

— Не всю. Он говорит, что будет пробираться в Константинополь.

Дамы замолчали. Пройдя через комнату, Юзек отправился к Эдгару. Тот лежал на кровати и читал.

— Знаешь, великолепная книга, — он назвал русскую фамилию автора. — О Сицилии…

Юзек молча сел в кресло у кровати. Но он не слушал, а лишь рассеянно поддакивал Эдгару, который что-то рассказывал ему о Сицилии. Подслушанный разговор встревожил Юзека, хотя смысл был ему непонятен. Из зала донеслись звуки вокальных упражнений. Это Эльжуня занималась с Ганкой, дочкой дворника, у которой оказался красивый голос.

— Странный ты, Эдгар, — сказал вдруг Юзек, — ни до чего тебе нет дела.

— Как это ни до чего? Наоборот, мне до всего есть дело.

Вошел Януш. Он, тоже молча, уселся в углу комнаты, и, хотя сидел там неподвижно, видно было, что он взволнован.

— Немцы продвигаются{20} вслед за разваливающейся армией, — вдруг сказал он, — скоро они будут здесь. В Крыму, на Дону наступает белая армия.{21} Положение красных в Одессе с каждым днем ухудшается.

Все помолчали, затем Эдгар вернулся к рассказу о Сицилии. Заговорил о Флоренции. Пение в зале смолкло, Эльжуня начала пробовать с Ганей гаммы. Юзек почувствовал, что больше выдержать не в силах.

Наступил вечер.

После ужина Юзек постучался к Эльжуне и смело вошел в комнату. Эльжуня сидела за письменным столом и, совсем не удивившись, подняла на него свои большие голубые глаза.

— Садись, Юзек.

Он сел у самого стола. Никогда еще так близко не видел он лицо Эльжуни, эти трепещущие ноздри, эти губы, такие выразительные, когда она говорила. У Эльжуни была великолепная дикция. Он наклонялся к ней все ближе, будто ловил каждое ее слово, хотя, по правде говоря, смысл их не доходил до его сознания.

Внезапно он прервал ее на полуслове:

— Этот фельдшер, что приходил сегодня, кто он такой?

Эльжуня усмехнулась.

— Это вовсе не фельдшер. Тебе я могу сказать, ты не выдашь. Это банкир Рубинштейн, знаешь, тот, из Петербурга. Он хочет пробраться в Крым, везет деньги, которые принадлежат матери царя.

— И ты хочешь с ним уехать?

Эльжуня испытующе взглянула на Юзека.

— Откуда ты знаешь?

— Догадался, — шепнул он, — вернее — предчувствовал.

Он схватил ее руку повыше кисти, ощутил теплоту ее кожи и холод браслета.

— Не уезжай! — сказал он. — Не уезжай!

Эльжуня добродушно рассмеялась.

— Что тебе мерещится? — сказала она, — а впрочем, почему бы мне и не поехать? Конечная цель его поездки — Лондон. Там у него деньги. Он поможет мне добраться туда. Я еще никогда не пела в Ковент-Гардене.

Юзек не слушал того, что она говорила. Он все сильней сжимал ее руку и, чувствуя, как пульсирует ее кровь, все твердил одно и то же:

— Не уезжай, не уезжай!

Эльжуня рассердилась. Браслетка врезалась ей в тело.

Она попыталась вырвать руку, но ей это не удалось.

— Что с тобой? — крикнула она. — Пусти! Мне больно!

Она откинулась назад, изогнув белую шею.

Не отпуская ее руки, Юзек склонился над ней. Сказал сквозь зубы с дрожью в голосе:

— А мне, думаешь, не больно, что ты совсем не смотришь на меня?

И поцеловал ее прямо в губы, коротко, сильно. Эльжуня закрыла глаза. Юзек оторвался от нее, отошел к двери, потом вернулся. Она сидела все так же, откинувшись назад, неподвижная, с закрытыми глазами.