Она отдышалась и продолжала:

— Казалось бы, пора нам знать их. Ближайшие соседи! А мы понятия не имеем, что такое Германия. Уж я-то знаю, у самой в жилах немецкая кровь, но кое-кто…

Спыхале не хотелось спорить. Он чувствовал, что препираться с этим драгуном в юбке бесполезно.

— Ну а как вы устроились в Варшаве? — спросила старуха, заметив, что он не склонен беседовать о политике. — Сейчас очень трудно с жильем.

— Это верно. Но мне удалось найти две комнаты на Смольной.

Княгиня пристально посмотрела на него, и Спыхала под этим взглядом покрылся румянцем.

— Две комнаты? — повторила она, затянувшись папиросой. — Похоже, вы не собираетесь жениться?

Спыхала улыбнулся и почувствовал, что еще больше краснеет.

— Жениться? В моем возрасте еще, пожалуй, рано.

— А сколько же вам лет? — спросила княгиня и посмотрела на него через золотой face-`a-main [32] , висевший у нее на шее на золотой цепочке.

— Двадцать восемь… — Спыхала запнулся, — неполных…

— Пожалуй, и вправду рано, — сказала княгиня. — не женитесь.

— Прошу прощения, почему?

— Да ведь сейчас нелегко найти подходящую жену. — Княгиня смотрела в сторону, на большой букет гвоздики, стоявший на рояле. — Впрочем, вам нужно думать о своей карьере… Если бы вас назначили посланником…

Спыхала тоже устремил свой взгляд на гвоздики. Этот букет принесли сегодня утром с запиской от него. Он не знал, догадывается ли об этом княгиня.

— О да, — согласился он, — ради дипломатической карьеры мне бы следовало подумать об удачном браке.

Княгиня снова затянулась папиросой.

— Видите ли, не всегда поймешь, — что считать удачным. Нередко то, что мы считаем удачным, — одна лишь видимость. Блестящие браки порой превращаются в непосильный груз.

— Нет, нет, я и не помышляю о блестящем браке, — пошел на попятную Казимеж.

— Понимаете, — сказала княгиня со вздохом, словно приступая к длинной речи, — блестящий брак, возможно, был бы для вас чем-то неестественным. Он мог бы испортить вам карьеру, спутать все ваши карты. Я говорю это только из симпатии к вам. Мария мне много о вас рассказывала: о том, как вы были добры к ней, о том, какую опору она видела в вас, когда наступили эти трудные времена. — Княгиня очень доброжелательно посмотрела на молодого человека, и Казимеж почувствовал, что она говорит от чистого сердца. — Вы должны выбрать девушку с образованием, молодую, крепкую. И — не обижайтесь на меня за эти слова — из своего круга.

Казимеж заерзал на стуле.

— Вам кажется, что я говорю это, потому что я старая аристократка и когда-то не пускала к себе на порог Вильгельма. Но это совсем не так. Мое происхождение здесь ни при чем — с вами говорит женщина, которая знает жизнь и, несмотря на свои семьдесят с лишним лет, смотрит на мир трезво. Я понимаю… да, понимаю, к чему идет этот мир. Понимаю, что для нас в нем остается все меньше места… нас уже изгоняют… Вон оттуда, например. — Она кивнула на фотографию дома в Михайлове, висевшую на стене. — Разумеется, вам импонировала бы княжеская корона и особняк на Брацкой… Но мы-то знаем, что это уже конец. Жизнь идет вперед, пан Казимеж.

Казимеж сидел, опустив голову, и чувствовал, как он краснеет. Уши у него горели.

— Значит, вы не верите в любовь? — спросил он.

— Я? Не верю в любовь? — рассмеялась княгиня. — Нет, этого я не говорила. Наоборот, сейчас, когда я стою на последней ступеньке и уже подумываю, не сделать ли последний шаг, — do you know? [33] — сейчас мне кажется, что любовь — это единственная вещь в мире, которая еще чего-то стоит. Нет, право, я этого не говорила. Но…

— Любовь перекидывает мосты через любую пропасть.

Княгиня встала и по своей привычке прошлась по комнате.

Она остановилась у вазы с гвоздиками и, вынув из нее один пурпурный цветок, стала внимательно его рассматривать. В эту минуту она казалась Казимежу помолодевшей.

— Мне думается — и в этом суть новой эпохи, — продолжал Казимеж, воспользовавшись тем, что княгиня молчит, — мне думается, что в наше время любовь может отважиться на такое неслыханное дело, как неравный брак.

— Конечно, конечно, — ответила княгиня, понюхала пурпурную гвоздику, а потом с цветком в руке подошла к Казимежу и снова опустилась в то же кресло.

— Именно теперь и можно отважиться на это.

— Послушайте, — сказала княгиня, с некоторым усилием, неотрывно глядя при этом на цветок, — по-моему, вы уже совершили одну ошибку. Я имею в виду не то, что вы поступили в министерство иностранных дел…

— Таков был приказ моего начальства, — перебил ее Спыхала.

— I know, I know [34] , — уронила княгиня. — Они там рассчитывают на вас. Но я о другом: вы изменили стиль жизни. Вы, похоже, отреклись даже от своего родства…