– Интересный городок, - улыбнулась мадемуазель Якобсон.
– Не ожидала, что здесь так много людей. И все эти толпы вдоль улиц... Ее высочество даже жаловалась, что это излишнее внимание начинает ее утомлять.

– Они искренни, - вернул я улыбку.
– Они действительно рады... таким гостям.

– Да-да. Это понятно. Но... Нам говорили, вы уже больше месяца не встаете?

– Мне уже лучше. Думаю, уже через неделю доктор позволит мне...

– Вот как?!
– мне показалось, или она действительно оказалась слегка разочарованной?
– Выходит, я могла зайти к вам завтра?

– Как вам будет угодно, сударыня. Двери моего дома всегда для вас открыты!

– Спасибо. Кстати, симпатичный у вас, Герман, дом. В Петербурге болтают всякое. Я опасалась увидеть здесь что-нибудь... этакое... Его высочество намедни даже изволил остановить санки, дабы получше рассмотреть ваше обиталище.

– Передайте Их высочествам мое приглашение осмотреть мой дом изнутри. Я, к сожалению, пока не в силах их сопроводить... Но секретарь, Михаил Михайлович Карбышев, я уверен, с большим удовольствием, сделает это за меня.

– Я передам. Боюсь, сегодня уже не выйдет. После бала у Их высочеств вряд ли найдется время...

– Ах, да. Сегодня же бал, - с деланным энтузиазмом воскликнул я.
– Что же вы, Надежда Ивановна? Неужто, ради меня решили отказаться от этакого-то развлечения?

– Да что бал, - с видом матерой светской львицы, отмахнулась девушка.
– Что такого в том балу? Мне право неловко, что я только теперь, на третий день после приезда, выбрала время вас навестить. Вам должно быть скучно и грустно здесь... одному.

– Последние несколько дней - да, - отчего-то вдруг решился признаться я, прекрасно осознавая, что наверняка сюда, вместо бала в бывшем доме Горохова, Наденьку отправила принцесса. И что теперь эта девушка ждет от меня оценки своей жертвы.
– Прежде у меня было довольно гостей. Они не давали мне заскучать.

– Видно, снова какие-то заговоры?!
– блеснула глазами фрейлина датской принцессы.

– Да. Сговаривались, как все устроить к вашему приезду...

– Фи. Это тоже скучно...

Если мог бы, я бы пожал плечами. Понятно, что она изо всех сил подводила меня к тому, чтоб я рассказал о творящихся здесь делах. Этакая разведка боем, едрешкин корень. Только я вовсе не намерен был доверять такую информацию этой девушке. Опасался, что после ее пересказа, в этой саге останется мало правды...

Тем не менее, нельзя сказать, будто бы ее присутствие было мне неприятно. Честно говоря - рад был, что нашелся хоть кто-то, еще о моем существовании помнящий. Ну и кроме того - прекрасно понимал, что рано или поздно, но нам с этой чудной девушкой придется обвенчаться. И жить вместе. Как-то терпеть друг друга. Быть может, даже родить и воспитывать детей.

В прошлой жизни, я был, прямо скажем, никудышным супругом. У меня была своя жизнь, у жены - своя. Я всегда был занят, всегда находились дела поважнее, чем пустые, как мне казалось, разговоры с человеком, воспринимающим меня этаким ожившим кошельком. Одушевленным носителем средств для осуществления доступных желаний. Меня это устраивало. В той среде, где я вращался, нельзя было оставаться холостым. Супруги, что первая, что вторая, блистали бриллиантами на приемах и фуршетах, а я делал свои дела.

Здесь, во второй, новой жизни, ни о каких серьезных отношениях с туземными женщинами я и не задумывался. Конечно, молодое Герочкино тело жаждало любовных утех, и мне пришлось пойти у покойного на поводу. Итогом стала связь со ссыльной полячкой, Кариной Бутковской, но даже мысль о возможности создать с кем-то семью, приводила меня в ужас. Мне казалось, что серьезные отношения станут занимать существенную долю моего времени. Что, отвлекшись на устройство своей личной жизни, я не успею сделать что-то важное. Необходимое для того, чтоб чаша весов при определении места пребывания души в посмертии, качнулась в ту или иную сторону. Одна из этих сторон вызывала у меня столь яркие чувства, что я готов был пожертвовать всем чем угодно, только бы никогда - никогда - никогда больше туда не попасть.

Потому столь спокойно, внешне - послушно, отреагировал на принятое за меня решение Густава Васильевича женить меня на дочери старинного его друга - Ивана Давидовича Якобсона, Наденьке. Это был, по моему мнению - лучший выход. Навязанная чужой волей жена оставляла мне моральное право не задумываться о необходимости уделять ей чрезмерно большое внимание, и в то же время - удовлетворять сексуальные потребности ныне покойного Герасика.

А потом, точно не скажу - когда. Скорее всего - во время долгого, скучного пути из Санкт-Петербурга в Сибирь. О чем только не передумаешь на протяжении четырех тысячеверстного тракта... Потом, однажды - так будет верно - пришло в голову, что раз Ему было для чего-то нужно, чтоб именно так все произошло, чтоб Герман Густавович Лерхе женился на девице Якобсон, значит - так тому и быть. И кто я такой, чтоб спорить с Проведением?! Но, с другой стороны, что мешает мне получить от этой обузы, если и не любовь, то хотя бы - взаимопонимание?! Супруга - друг. Что может быть лучше?