Этот агрегат непременно назвали бы гвоздем программы, если бы до изобретения этого термина не должно было еще пройти двадцать с чем-то лет. Или когда там французский инженер Эйфель начнет строить свою, похожую на огромный гвоздь, башню?

– А вы, голубчик, настоящий разбойник!
– подвел неожиданный итог доктор.
– Разве же можно так, Герман Густавович? Я ведь не просто так, из желания причинить вам неудобства, запрещаю кушать твердую пищу! Сие ограничение - есть только забота о вашем, голубчик, организме! А вы что же! Подговорили своего Апанаса, и думаете, будто бы я не узнаю?!

– Но ведь хочется, Фердинанд Юлианович!
– пришлось брать всю вину на себя. Не выдавать же слугу. Да и выглядело бы это как-то беспомощно и жалко.

– Конечно, хочется, - охотно признал Маткевич.
– Тогда надобно уже и вставать попытки делать. Иначе - вред один...

– Так давайте пробовать, - обрадовался я покладистости врача.

– Непременно. Сейчас слугу вашего кликну, и станем пробовать. Только, давайте так! Ежели вы в себе силы не сыщите, чтоб хотя бы минуту простоять, так и спорить со мной более не станете! Ну как, голубчик? Могу я полагаться на ваше слово?!

– Конечно, - легкомысленно согласился я.
– Давайте же начинать...

Пока Маткевич ходил за белорусом, я изъерзал в опостылевшей кровати. Желание встать, наконец, на ноги, настоящим цунами смыло все опасения, которые могли возникнуть после намеков доктора. Я сжимал и разжимал мышцы в конечностях, и мне казалось, что тело полно сил. Неужели я не буду в состоянии простоять, просто стоять, не двигаясь, некоторое время?!

На мне была одета длинная, напоминающая женскую ночнушку, рубаха. Раз в пару дней я, с помощью слуг, переодевался в свежую. Потому, как прежняя начинала неприятно пахнуть и выглядела так, словно ее непрестанно жевала какая-то лошадь. И, к несчастью, именно в тот день нужно было бы провести эту процедуру...

В общем, когда дверь неожиданно распахнулась, и в спальню вошли Ее Императорское высочество, цесаревна Мария Федоровна с какой-то незнакомой девушкой, я не просто выглядел тополем на ветру - бледный и шатающийся, а еще и пах, как портянки кавалериста. Такой конфуз...

– Вот как?!
– воскликнула Дагмар, распахнув свои невероятные, цвета кофе, глаза.
– Неожиданно! Мы полагали, вы еще не встаете...

– Вы были совершенно правы, - проскрипел я, сквозь сжатые от боли зубы.
– Но я обязательно должен был это сделать. Я дал слово...

– Ах, мой рыцарь, - всплеснула цесаревна по-немецки.
– Вы неисправимы! Стоит ли такая малость того, чтоб так себя мучать?!

– О, да! Ваше высочество, - представив на миг ложку с желто-зеленым, приправленным травами, мясным бульоном.
– Присаживайтесь, моя госпожа. Я уже скоро...

– Я буду стоять, пока стоите вы, Герман, - нахмурилась молодая женщина. И тут же, уже по-русски, добавила.
– Знакомьтесь, Герман. Это Сашенька Куракина. Моя приятельница и фрейлина.

И по-немецки:

– Она не говорит на этом языке.

– Рад знакомству, мадемуазель, - до белых пальцев впившись в плечо терпеливо переносящего мои издевательства Апанаса, медленно и совсем чуть-чуть, поклонился я.

– Что же это, мой рыцарь, - на языке Гёте, покачав головой, продолжила Минни.
– Что за страшная страна! Все, совершенно все дорогие мне люди, не отличаются крепким здоровьем. Вы, Никса, Мария Александровна...

– А с...
– начал было я спрашивать, и тут же вспомнил о платочках с кровяными пятнами, про которые рассказывала Великая княгиня Елена Павловна.
– Я выздоровею, Ваше высочество.

Дагмар вскинула на меня огромные, полные влаги глаза. Задержала на миг, и отвела взгляд в сторону.

– Я весьма на это надеюсь, - тихо проговорила она.

– Ну что ж, голубчик, - толи не осознавая, что в его "больничной палате" присутствует будущая Императрица, толи, просто игнорируя этот факт, Матвекич отвел, наконец, глаза от циферблата часов.
– Вы меня убедили. Завтра станем учиться ходить.

Доктор близоруко обвел стоящих у дверей дам глазами.

– Апанас. Уложи Германа Густавовича. А я спешу откланяться. Сударь. Сударыни. Честь имею. У меня еще масса больных...

– Я сам, - улыбнулся я белорусу, когда он усадил-таки меня на край кровати и нагнулся уже, чтоб помочь закинуть дрожащие от чрезмерных усилий ноги.
– Спасибо.

Слуга что-то буркнул себе под нос, криво поклонился дамам, и пошаркал в сторону дверей.

– Милейший, - обратилось к нему Дагмар.
– Будь любезен. Принести сюда еще... три стула. У твоего хозяина сегодня много гостей.

Я откинулся на гору подушек, расслабил мышцы и теперь уже мог улыбаться.

– Кто-то еще должен прибыть?
– сделал я вид, словно не понимаю намеков.