Часовой Мирен с улыбкой проводил их глазами, вздохнул и снова улегся в кустарник на берегу, жуя какую-то сорванную травинку. Голоса затихли вдали, и на заросли снова опустилась дневная тишина, не нарушаемая ничем, кроме естественных звуков природы. Мирен начал было уже погружаться в какие-то свои раздумья, как вдруг что-то его насторожило. Мужчина еще не понял, что привлекло его внимание, когда на прибрежной воде показались круги. В этом месте пологий берег, покрытый кустарником, плавно спускался к самой воде, и заросли отделяло от протоки открытое место, длиной в несколько метров. Мирен подполз ближе и стал всматриваться в беспокоящуюся воду, как вдруг, прямо из нее вынырнула голова. Затем показались могучие плечи, и на прибрежный песок вышел человек. Он был полностью наг, с его лысой головы и мускулистых рук струйками стекала вода, а вся его кожа была покрыта переплетением тонких мерно пульсирующих красных линий. Мирен растерялся и хотел было уже что-то сказать или сделать, как вдруг незнакомец одним рывком оказался подле него и, схватив голову часового обеими руками, резко повернул ее влево. Раздался хруст, и обмякшее тело растянулось на земле.

Алый Охотник оттащил Мирена в сторону, снял с него одежду и оружие, облачился сам, а затем, без видимого усилия подняв бездыханное тело, сбросил его в воду. Раздался громкий всплеск, но некому было его услышать, потому что два ближайших часовых выше и ниже по течению растянулись на земле с неестественно вывернутой шеей.

Глава шестнадцатая

Барик поднес флягу ко рту и затаил дыхание в ожидании блаженной влаги, но, к его несказанному удивлению, на язык упала лишь одна капля, сиротливо скатившись по горлышку. Мутным взглядом десятник уставился на свою флягу, пытаясь разгадать причину такого страшного предательства с ее стороны, но тайна так и осталась неразгаданной, потому что внимание в стельку пьяного старосты привлек потрескивающий костер. Мужчина тут же забыл о фляге и внимательно стал изучать новый предмет. Внезапно это ему наскучило и он, приподнявшись на локте, попытался оглядеться. Вдруг его помутненный взгляд натолкнулся на темную фигуру по ту сторону костра, и волосы на голове Барика встали дыбом. Он вспомнил...

... Услышав крики своего вожака, в пещеру тут же вломился добрый десяток разбойников. Первым, что они увидели, был медленно оседающий на землю труп Дутто, а затем - стоящего над ним беловолосого незнакомца, которого Дутто тот приказал доставить сюда в компании трех других солдат. Теперь же он стоял посреди пещеры, и нечто невообразимо ужасное было во всей его фигуре и позе, что-то заставившее бывалых и хладнокровных рубак попятиться назад. Мужчина медленно развернулся всем корпусом, обратив к новоприбывшим два темных провала своих глаз. Разбойники, как завороженные, следили за тем, как его окровавленные руки движутся вверх, словно подымая невидимый предмет, а вслед за этим уже их собственные тела, совершенно помимо их воли, пришли в движение. Это было нечто совершенно противоестественное человеческой природе, потому что людям не дано летать. Но их тела сейчас медленно поднимались ввысь, а сами разбойники, осознав свое странное положение, начинали дергаться и молотить воздух конечностями, а пещеру огласили дикие крики боли, словно все их внутренности выдирали из еще живых тел, что, впрочем, было недалеко от истины.

– Вы все заслуживаете наказания, черви, - глухо проговорил Ворон.
– Поднять руку на меня, было плохой идеей, разве вы не знаете, кто я?

Произнеся последние слова, шаман вдруг как-то осунулся и вздрогнул, помотав головой, словно сбрасывая наваждение.

– Кто же я?! Кто я такой?
– удивленно проговорил он, опуская руки и рассматривая их, будто видел впервые.

Мертвые тела разбойников с шумом повалились на землю. Ворон ощущал, как пульсирует в нем мощь, чувствовал, что способен сейчас приподнять гору, в которой находилась пещера. Он видел бьющиеся сердца оставшихся бандитов, спешащих на шум, чуял их трепещущий фитилек жизни, и всем своим существом хотел погасить их все до одного. Какое-то древнее, забытое им чувство просыпалось в нем, ворочаясь, как ребенок ворочается в утробе матери. И Ворон захотел вспомнить, больше всего сейчас он хотел вспомнить, что это за чувство, откуда оно, из каких седых времен? Может быть, именно сейчас он сможет раз и навсегда избавиться от этой пелены, скрывающей его воспоминания. И если ценой этому станут жизни этих несчастных - да будет так.

От новой партии прибывших людей с оружием шаман просто отмахнулся, всецело погруженный в свои внутренние переживания. Однако и этого движения хватило, чтобы два-три человека упали с взорвавшимся изнутри черепом. Кое-кто сразу же бросился наутек, но нашлись и те, кто решил лицом к лицу встретить опасность. Они попрятались за выступы и камни, и начали стрелять из луков в одинокую фигуру посреди пещеры.

Ворону казалось, что он вот-вот найдет ответ. Вот сейчас, почти, самая малость и ... Проклятые черви! Своими ничтожными попытками ранить его они мешают, сбивают его концентрацию, комариными укусам раздражают его. Кулаки его сжались, а в пещере стало как будто еще темнее. Ворон издал жуткий крик и вложил всю открывшуюся ему сейчас мощь в один страшный удар. Скала содрогнулась, земля под ногами заходила ходуном, а через мгновение все было кончено - тяжело дышащий Ворон больше не ощущал ни одного бьющегося сердца в округе. Через мгновение он все же различил слабое трепыхание где-то недалеко от него. Ворон медленно повернулся и увидел двух вжавшихся в камень людей, старосту и его сына, смотрящих на него огромными полными ужаса глазами, а вокруг них тонкой еле заметной сферой светился магический щит, бессознательно поставленный им самим.

Барик помотал головой, пытаясь отогнать жуткие воспоминания. Но такое вряд ли можно забыть. Он помнил, как Ворон, пошатываясь, прислонился к стене пещеры и медленно сполз на землю. Переборов свой страх, десятник осторожно подошел к нему и перевернул на спину. Шаман дышал, но с большим трудом, его лицо, только что бывшее таким устрашающим, теперь выглядело жалко, и Барику невольно пришла в голову мысль, что сейчас убить этого странного человека мог бы даже ребенок.

– Ты...
– робко начал десятник, - ты... цел, парень?

Ворон приоткрыл измученные глаза и слабо улыбнулся:

– Я вспомнил... кое-что, - прошептал он и потерял сознание.

– Ты должен отчетливо понимать, в какое сложное положение ты себя поставил, - верховный шаман заложил руки за спину и стал прохаживаться по ровной площадке перед большим неправильной формы камнем, на котором, понурив голову, сидел юноша с удивительными белыми волосами, собранными в хвост.

– Я... думаю, что понимаю, учитель, - ответил он, поднимая свой ясный взгляд на старика.