— Меня интересует не источник информации, — вздохнул Гриша, — а подтверждение всех обвинений, выдвинутых в статье против… сами понимаете кого. С этим ведомством, госпожа, можно собачиться лишь при хорошей обкладке железными документами.

— Пожалуйста, — протянула Серганова серую пластиковую папку. — Документы здесь. Вернее, копии. С грифами и печатями.

Гриша с Рыбниковым несколько минут листали содержимое серой папки.

— Сурово… — сказал Рыбников задумчиво. — Надо двигать к главному. Поедем, Шестов, вместе. Полагаю, вдвоем мы его убедим — статью надо давать.

— Неудобно, — сказал Гриша. — Я не имею отношения к отделу науки. Сомов меня потом злобно сожрет…

— Не бойся, — усмехнулся Рыбников. — Просто не хочу, Григорий Владимирович, чтобы о статье в редакции знал еще кто-то… Особенно Сомов. Так что набор, корректуру и вывод на дискету придется делать нам с тобой. Без лишних глаз.

— Я понимаю так, что вы статью берете? — спросила Серганова. — Можно это передать автору?

— Автору? — переспросил Рыбников. — Вы же говорили, что статья — плод коллективного труда! Да-с, госпожа Серганова, плохой из вас конспиратор. О статье… Вот мой номер, позвоните вечером. К тому времени определимся.

— Гора с плеч! — поднялась девушка. — Я боялась, что вы сразу откажете.

— Среди журналистов еще не перевелись мужчины! — сказал Рыбников и похлопал себя по выпирающему животу.

— Целую ручки… А Шемякину — привет!

Серганова уже в дверях обернулась, услышав последнюю фразу Рыбникова, и растерянно улыбнулась. Едва она вышла, первый заместитель главного потряс статьей и подмигнул Грише:

— Бомба, брат, бомба! Причем с начинкой, которую предлагал Паня: угроза обывателю на национальном уровне.

— А ты в эту угрозу веришь, Николай Павлович? — грустно спросил Шестов.

— Если честно, нет… Не верю. Сколько у нас там уже натикало на атомных часах? Вот, почти семь десятков лет. Это только эпохи мирного атома. Ну, Чернобыль, правда, случился, а потом Курск… И еще несколько крупных аварий во времена всеобщего затыкания ртов. А ведь ничего — живем! Я где-то читал… А может, от кого-то слышал, что если сейчас оживить человека, тихо-мирно умершего естественным путем в пятидесятых годах прошлого столетия, то он опять загнется в несколько дней — от лейкемии. Представляешь, как мы приспособились за полвека?

— Представляю, — сказал Гриша, вспоминая статью. — Мутируем, Николай Павлович… Может, скоро будем радиоизотопы жрать — вместо соли.

Ехать к главному редактору нужно было за город, на дачу в Поваровке, поэтому Рыбников вызвал разъездную машину с водителем. Первый заместитель главного снова достал из сейфа спрятанного было «макара». Гриша покосился на кобуру и вздохнул — он оружия не носил принципиально, считал пижонством. Если уж тебя решили пришить профессионалы — пистолет не поможет, потому что просто не успеешь им воспользоваться. А с непрофессионалами всегда можно договориться.

На Петроградском проспекте еще болтались транспаранты и лозунги в честь прибытия председателя Европарламента, но передвижные клумбы с фиалками и бессмертниками уже грузили в контейнеры ребята из зеленхоза. Вероятно, после попытки нападения на кортеж Мазовецкого служба гражданской безопасности, дорожники и ополченцы с повязками на рукавах усилили бдительность: с собаками, натасканными на поиск взрывчатки, они проверяли почти каждую машину. Редакционный «кадиллак», несмотря на фирменную наклейку и желтую полосу особой спешности на борту, останавливали несколько раз, заглядывали в пустой багажник, требовали у Рыбникова лицензию на пистолет, и он, грызя от нетерпения ногти, потом язвил:

— Замечательная отечественная традиция — запирать на три замка дом, который только что обчистили… Не надо было хлопать ушами — и СГБ, и УБТ!

— Кстати, Николай Павлович, что новенького в УБТ? — поинтересовался Гриша. — Ты дозвонился?

— Новенького… — Рыбников покосился на водителя, пожилого, молчаливого, похожего на вечно небритого робота Петровича, и подсел поближе к Шестову. — Новенького у них — три кило пластика в проходном дворе перед баррикадой. В одном мусорном баке нашли пластик, в другом — детонаторы. То ли до дела спрятали и не смогли воспользоваться, то ли уже после, когда убедились, что гостюшка наш не остановится. Зачем и кому нужно было покушение, пока не установлено. Идиоты! Идиоты и дилетанты… Разве ж так покушения делают!

— А как их делают, Николай Павлович? — простодушно спросил Гриша.

— Ну, во-первых, надо было снять квартиру с окнами на Тверскую, коли уж загорелось именно здесь кончать бедного старичка. Во-вторых, не следовало привлекать внимание к самой идее покушения — все эти каменюки разбрасывать, машины гонять. А уж потом…

— С каменюками, согласен, получилось слишком театрально, — сказал Гриша.

— Вот-вот! Идиоты… Они не подумали, что, узнав о баррикаде, служба безопасности могла повернуть кортеж на другую магистраль. И эти кретины сидели бы за своей баррикадой, со своей взрывчаткой до морковкиного заговенья, пока бы их не взяли теплыми. Что-то тут не так, Григорий… Вот я бы…