«Атлет Пудиков, который все от усердия ломает: слова, правила… Т. е. не признает узуальные ограничения и лезет напролом? NB – Пудиков – Кондрат».

«Мюнхгаузен говорит:

– Я знаю язык… куркунбабарский – так он, кажется, называется. Все слова в нем – производные! Непроизводных нет!

Подумайте, почему этого никак не может быть».

(Замечу, что словотворчество, изобретательность украшали и его бытовые записки. Например: что нужно купить?

«Хлеб помидор торт фрукт картошка конфеты антитараканство».

«Картошка кильце помидор кон!фе!ты!»

«Колбасно-ветчинное»

«Плав-сыр»).

Как замечательны были его комментарии на полях:

«Учебник построен так, чтобы дети думали».

«"Язык устроен премудро", это, в частности, выражается в том, что разные ярусы языка имеют сходство в своем устройстве».

«Равнодушное отношение (у автора) к норме. А нужно эмоциональное ее утверждение».

«Очень нужно! Очень учит видеть в языке разумную систему». (О введении правила Н. А. Еськовой о выборе нулевого окончания им. ед. / род. мн.).

Редактору Людмиле Владимировне:

«Разбить „Фонетику“ на блоки нельзя. Она построена по типу женской косы: пересекаются три пряди. Их 3 – классификация звуков, позиционные чередования (= фонема), письмо. Отрезать тот или иной кусок невозможно. Это принцип построения всего раздела. Это сознательно выбранная, методически обоснованная позиция».

Для каждого автора были дорогими его слова одобрения. Они бывали не только щедры, но и ярко эмоциональны:

«Про словообразование написали очень хорошо. Теория дана серьезно, для детей понятно; изобретательно, интересно. Много хороших текстов. Есть юмор, но его мало (ст-ие О. Григорьева про молоко-простоквашу).

Молодчинище, Лена! Удачно нашли термин: исходное слово. Есть изобретательные задания.

Браво, Лена!

Теперь оборотная сторона медали».

Здесь и далее множество критических замечаний:

«Сумбурно, неубедительно. Лишнее».

«Скучная нескладица».

«Очень отрывочно. Дайте насладиться смыслом».

Экспрессивность прорывается и в эмоциональных оценках, например, он пишет об ответе на рецензию: «Как бы ответить на слова одного из оболдуев, что суффиксы „заучиваются целиком“ (без проверки); цель: показать, что наши судьи – невнимательные колпаки».

Курс языка русской поэзии, прочитанный в 70-е годы на филфаке МГУ – от Ломоносова до Твардовского, – позднее, в 90-е годы, читался им в МОПУ. Михаил Викторович представлял все новые и новые редакции поэтических портретов. К сожалению, не была записана на пленку его последняя домашняя лекция о Пастернаке. Опубликованы им были лишь две статьи в «Проблемах структурной лингвистики» (сборники Института русского языка) и две статьи о Хлебникове и Хармсе (см. библиографию его работ в книге: Жизнь языка: Сб. к 80-летию Михаила Викторовича Панова. М., 2001).

Вот кратко записанный с его слов рассказ о начале научной работы о языке поэзии:

«Пришел из армии, был учителем, дважды хотели снять (один раз – устроил вечер Батюшкова). У меня были семья, племянник. 140 рублей, 40 рублей аспирантура. Спасибо, Иван Афанасьевич устроил, что нужна практика. Был в аспирантуре, работал в школе. Потом оставили на кафедре ассистентом.

(Во время войны приняли в партию, без сложностей).

Мне говорят: иди и возьми вторую рекомендацию.

(В то время) вдалбливали, что поэзия служит чему-то.

Всю теорию поэзии продумал в войну, в 194… – 1945 годах. Заберусь под студебеккер. Там тетрадка (и щас сохранилась)».

Язык поэзии – дело его жизни. Поэтому очень строго отнесся М. В. к моему опыту краткого введения в язык художественной литературы в учебнике 9-го класса. Он предложил план этого раздела, многое пояснял, вписывал фрагменты. Вот его высказывания этого времени о двух поэтах.

Я включила в учебник строки Бальмонта: «Вечер. Взморье. Вздохи ветра…». Мнение М. В. на полях: «Стихи Б – безвкусица. Либо так и сказать: простовато-плоский зв. повтор (в контраст с другими), либо вообще не давать эту азбуку».

Отрывок из рецензии на работу моей дипломницы И. М. Жмакиной о Баратынском, которой М. В. советовал пойти в аспирантуру: «В центре внимания у Е. А. Баратынского эмоциональная напряженность и острая конкретность переживания, с другой – философская медитация на высоком уровне отвлеченности».

Заключают раздел «Язык художественной литературы» в нашем учебнике краткие – в одно предложение – характеристики русских поэтов и писателей. Этот текст (за небольшими исключениями) написан Михаилом Викторовичем. Он настаивал, чтобы его авторство не было указано. Так и было сделано, но сегодня, при переиздании учебника, автор – М.В.Панов – должен быть назван. В заключение я приведу несколько строк из этого текста: