Спустя два дня султан призвал к себе представителя Галаты и приказал колонии сдаться. Ради соблюдения приличий представитель скрепил печатью мирный договор с Заганом-пашой. Там оговаривалось: колония будет управляться советом старейшин, избранных жителями. Но поскольку все без исключения действия должны были получать разрешение турок, это оказалось равносильно капитуляции.

На следующий день явился сам Ломеллино, чтобы подписать договор. Еще через день в Галату прибыл турецкий полк, чтобы срыть стены поселения. Жители колонии лишь молча смотрели на происходящее. В течение двухсот лет генуэзцы пользовались привилегированным положением среди всех западных торговцев, находившихся в Константинополе. А теперь в один день стена, символизировавшая их гордость, была разрушена без следа, кроме одной башни — самой высокой точки в колонии.

Если Венеция, как говорили, потеряла 400 000 дукатов из-за падения города, то генуэзская колония потеряла по меньшей мере 500 000 дукатов. А с учетом утраченной недвижимости эта сумма составляла более миллиона.

Венецианцы перенесли основной объем своей торговли с востоком Средиземноморья в Александрию, чтобы избежать войны с Генуей. Но сама Генуя вложила большую часть своих средств в торговлю с Причерноморьем и Константинополем. Уничтожение Византийской империи нанесло роковой удар всей генуэзской экономике.

Беды Генуи на этом не закончились: в 1475 году Мехмед захватил Каффу, а в 1566 году Османская империя подчинила себе остров Хиос, фактически отрезав генуэзских торговцев от востока Средиземноморья. В какой-то степени именно необыкновенная жажда завоеваний молодого турецкого деспота побудила прекрасных моряков, какими были генуэзцы, направить свое внимание сначала на запад Средиземноморья, а затем — на Атлантический океан.

Магистрат Ломеллино, который был честным, хотя и нерешительным человеком, пережил свои собственные горести. Его племянник, которому он хотел оставить свое дело, был схвачен османами, его вынудили перейти в ислам. На самом деле смена религии была практически необходимостью, чтобы продолжать вести дела в городе. И немало генуэзских купцов пошли на это. Стойкие в своей вере христиане, отказавшиеся обратиться в ислам (многие из них были друзьями Ломеллино и цветом генуэзского поселения), стали рабами. Ломеллино не спал ночей, пытаясь придумать, как бы поскорее изыскать деньги им на выкуп.

Это, конечно, еще более затруднило ему возможность общения с племянником, который глубоко разочаровал его своим отступничеством и показал себя недостойным наследником. Ломеллино, которому было уже сильно за шестьдесят, теперь абсолютно ничто не удерживало в Галате.

Когда пришло известие о том, что его заместитель, чей приезд ожидался еще до начала осады, уже добрался до Хиоса, Ломеллино покинул Галату. Встретившись со своим преемником на Хиосе в конце сентября и введя его в курс дел, он сел на корабль, возвращающийся домой в Геную.

Точных сведений о том, что было с ним после, не сохранилось. Однако сохранилось весьма длинное письмо, написанное им его младшему брату во время пребывания на Хиосе. В нем Ломеллино рассказывает об осаде, как ее видели жители Галаты, о сложном положении, в котором оказались генуэзские поселенцы, и том упорстве, с которым колонисты делали все возможное, чтобы помочь Константинополю. Однако Ломеллино пришел к заключению, что в конце концов и он сам, и другие жители Галаты, и страны Западной Европы — все недооценили Мехмеда II, а теперь расплачиваются за это.

Не прошло и двух лет, как оказалось, что жертва, принесенная православными сербскими солдатами, сражавшимися вместе с турками, была напрасной. В «благодарность» за полторы тысячи всадников, присланных Сербией в ответ на его требования, султан в 1455 году захватил Сербию. Михайлович, служивший в то время в южном городе Ново-Брдо, был захвачен в плен наступающими османскими войсками. Вместе с двумя младшими братьями он был отправлен служить в турецком полку в Малую Азию. Не видя другого способа выжить, Михайлович перешел в ислам и стал янычаром. Ему было всего двадцать пять лет.

Такой командир, несомненно, оказался весьма полезен Он оставался в отряде янычаров восемь лет. За это время османская армия, увлеченная стремительностью своей победы над Константинополем, проводила в жизнь захватническую политику Мехмеда с невероятным упорством. Михайлович провел эти дни, сражаясь в составе передовых частей турецкой армии.

В 1463 году во время сражения в Боснии он и его полк попали в окружение превосходящих сил венгерского короля Матьяша Корвинуса, единственного высокопочитаемого христианского военачальника из всех, сражавшихся против турок. Увидев в этом прекрасную возможность вернуть себе свободу, Михайлович немедленно сдался венграм. В том же году он перешел обратно в христианство.

Михайлович продолжал вести жизнь солдата. Не имея возможности вернуться в свое порабощенное отечество, он присоединился к венгерской армии в ответ на настоятельную просьбу. Вместе с венграми он принимал участие в различных сражениях на территории Венгрии, Боснии, Моравии и Польши. По-видимому, сербский командир написал свои воспоминания, живя в Польше в период между 1490 и 1498 годами. К этому времени когда-то молодому сербскому кавалеристу было уже более шестидесяти лет. Словно намекая на необычность его жизненной истории, эта работа стала известна под названием «Записки янычара».