Прошел час, другой. Облазили собаки всю чащу, каждый куст обнюхали — нет берлоги. Пропал медведь, будто сквозь землю провалился.

Сошлись охотники опять на поляне и не знают, что дальше делать. Дядя Никита спрашивает товарищей:

— Может, ушел отсюда медведь? Вы след-то хорошо проверили?

— Да, каждое утро кругом чащи обходили. Не было выходного следа. Не выходил медведь.

Тут и сам Никита призадумался: «Куда же ему деваться? Не мог же он отсюда улететь!»

Вдруг где-то далеко в чаще Никитова собака залаяла. Охотники схватились за ружья, бросились на голос собаки. Полезли через кусты, через валежник, насилу пробрались. Глядят — эка досада! Собака-то не медведя, а белку нашла. Стоит под сосной, смотрит вверх и лает. Вершина у сосны широкая, разлатая, как огромная корзина. Вся сучьями завалена видно, раньше было гнездо какой-то большой птицы, а теперь снег все забил, и не разглядишь ничего.

Обидно стало охотникам. Кто-то из молодых сказал:

— На такой охоте хоть бы белку убить. А может, еще куница там затаилась. Только трудно выгнать оттуда.

Он поднял ружье и выстрелил в вершину, чтобы выпугнуть зверя.

Вдруг с дерева как посыплются сучья, снег! Валится что-то огромное — и прямо на людей. Едва отскочили. Глядят — медведь.

Шлепнулся медведь на снег, вскочил — и бежать.

Охотники и опомниться не успели, а его уже след простыл.

Развел дядя Никита руками:

— Ну и чудеса! Сорок лет на медведей охочусь, а такое в первый раз увидать довелось: чтобы медведь не на земле, не под снегом, а на дереве берлогу себе устроил.

Как-то раз на охоте шел я по заячьему следу. Вдруг вижу — в кустах под деревом белеется выкопанная в снегу заячья лежка. Я свистнул. Заяц не выскочил.

Тогда я осторожно полез в кусты. Лежка оказалась пустой. По другую сторону кустов от нее шел свежий заячий след, а рядом с кустами снег был примят, будто кто-то спрыгнул с дерева, повозился в снегу и исчез. Никаких следов, кроме заячьего, не было видно.

Кто же спугнул зайца? И что это за углубления в снегу рядом с лежкой?

Я решил пойти по заячьему следу. Косой несся огромными скачками, словно удирал от кого-то. Вдруг, судя по следу, зайца будто ранили, он упал и начал биться на одном месте. Весь снег кругом был примят и забрызган кровью. Потом, видно, заяц вновь вскочил и понесся дальше, к ближайшему лесу.

Я поспешил по заячьему следу и увидел на опушке леса кучу хвороста. Прямо под нее уходил заячий след, а наверху на хворосте сидел, зорко поглядывая вниз, большой черный ворон.

Тут я сразу все понял: пролетая над полем, зоркий ворон заметил в кустах заячью лежку. Но кусты помешали ему сразу напасть на зайца. Тогда ворон сел рядом с лежкой и спугнул косого.

Заяц пустился наутек, а ворон погнался за ним, настиг посреди поля, сбил с ног и начал рвать когтями и клювом. Но зайцу удалось вырваться, он бросился к лесу и спрятался под хворост.

Выходит, мы с вороном охотились за одной и той же добычей!

«Посмотрим: кому же она достанется?» подумал я, подбираясь из-за деревьев к куче хвороста.

Занятый своим наблюдением, ворон даже не заметил меня. Я подошел совсем близко и внезапно выскочил из-за деревьев.

Испуганная птица шарахнулась в сторону и полетела прочь.

Теперь только бы не упустить косого! Кругом кусты, мигом улепетнет!

Держа ружье наготове, я остановился.

Вот под хворостом кто-то завозился. Не теряя времени, я прицелился и выстрелил.

В тот же миг из-под кучи, совсем с другой стороны, выскочил здоровенный заяц и в два прыжка исчез в кустах.

Я так и опешил: «В кого же я стрелял?»

Поднимаю ветки хвороста — и вижу: убил ворона. Вот кто достался мне вместо зайца!

Значит, вороны вдвоем охотились на косого и загнали его под хворост. Один уселся сверху сторожить, а другой полез под хворост выгонять добычу. Но зайцу повезло: ему удалось удрать, а ворон поплатился жизнью.

Ворон — страшный враг всех мелких зверей… Иногда он решается нападать даже на козлят и ягнят. Поэтому охотники терпеть не могут ворона и всячески стараются уничтожать его.