Он протянул к ней руку — но остановился на полдороге. На его лице отразилось страдание, но заставить себя коснуться собственной дочери он не мог. Тогда Эм, младший брат, взял ее руку в свои, прижал к груди, глядя на отца недобрым взглядом. И глаза у него тоже заблестели.

Роберт, старший, положил руку ей на ногу под простыней — он сидел в изножье кровати. Он ни на кого не смотрел, и глаза у него тоже блеснули, когда он отвернулся.

— Мистер Карлтон, мы с вами должны прямо сейчас побеседовать в коридоре. Рассел будет говорить с Лайлой.

— Я не могу оставить с ним моих мальчиков.

Ну, все. На этом деликатность у меня кончилась.

— Ваших мальчиков. А Лайла уже не ваша девочка? Она не умерла, мистер Карлтон, она просто стала оборотнем. И даже не перекинется до следующего полнолуния. Она осталась вашей дочерью. И вообще кем была, тем и осталась.

— Только не федеральным маршалом. — Это сказала Лайла. Я обернулась к ней, у нее по щеке бежала первая слеза. — Значок у меня отберут.

— Это уже тебе сказали? — спросила я.

Она нахмурила брови.

— Нет. Но я знаю правила.

— Для обычных копов это так, но в противоестественном отделе службы гибкости больше.

— Ты не меняешь облика, Анита, вот почему тебе значок оставили.

— Может быть, но я знаю, что, пока ты не перекидываешься, у тебя никак не могут отобрать значок. Разве что с большим скандалом.

Она посмотрела на меня, и ее младший брат теперь тоже. Роберт свободной рукой вытирал лицо, другой все еще касался сестры. Его слишком обуревали эмоции, чтобы на кого-нибудь смотреть.

— Вы тоже оборотень? — спросил Эм.

— Нет, но я — носитель ликантропии. Так показывают анализы крови. Просто я не перекидываюсь.

— Может ли быть, чтобы Лайла тоже не меняла облика? — спросил Эм.

Я пожала плечами:

— Скорее всего это произойдет, но опасной она может стать не раньше недели полнолуния.

— Этого вы не знаете, — сказал Уэйд.

Я посмотрела на него — хорошо, что у меня здорово отработано умение смотреть на очень высокого собеседника и при этом иметь суровый вид. Я постаралась, чтобы Уэйд увидел в моих глазах гнев, потому что именно гнев он у меня вызывал. У дочки положение ужасное, а он его еще усугубляет. Отцу такое не положено.

— Я это знаю, — ответила я, — потому что уже несколько лет живу с двумя оборотнями.

— Они вас и заразили, — сказал он так, как мог бы про чуму или СПИД.

— Нет, не они. Я получила порезы от одного преступника и одного оборотня, который влез в драку, чтобы меня спасти. А бандит не собирался меня заражать, он хотел меня убить.

Ко мне подошел Сократ, и я заметила, что Уэйд Карлтон слегка дернулся.

— Когда меня ранили, моя сестра отнеслась к этому, как вы. Ни ее, ни моих племянников я уже пять лет не видел. Мама и мы все по ним скучаем.

Уэйд посмотрел на Сократа:

— В смысле — вы скучаете по своим родственникам?

— Нет. Мама меня позвала на первый же День благодарения после того, как это со мной случилось. Сестра, когда меня увидела, собрала детей и уехала, сказала, что ноги ее здесь не будет, пока я тут. Сказала, что я опасен, что я зверь. Мама очень не любит, когда кто-нибудь поливает ее детей, так что я на все праздники — у родных. Я из пятерых старший, и видел всех своих племянников и племянниц с рождения, и на все дни рождения и школьные матчи приезжаю, когда могу выбраться. Сестра перестала приезжать, думая, что я там буду. А потом два года назад ее старший связался с дурной компанией, и я помог его вытащить — бандиты не меньше вас боятся оборотней. Я проследил, чтобы мальчишка исправился, и в последнем семестре он попал в список награжденных и получил футбольную стипендию хорошего колледжа.

Уэйд посмотрел на Сократа, и я этот взгляд не совсем поняла, но явно понял Сократ, потому что он добавил:

— Его отец покрупнее меня, похож скорее на вас и ваших ребят. — Сократ вдруг улыбнулся — счастливой улыбкой на смуглом лице. — Я видел, как он одним ударом прорывал линии защиты.

— Вы играли в футбол?

— В школе. Для команды колледжа у меня ни массы не хватало, ни квалификации, а у Джона — вполне. Он может стать таким, каким был бы его отец, если бы кто-нибудь его вовремя вытащил из банды.

— Вы знали его отца?

Сократ кивнул:

— Мы вместе в школе учились. Потом он попал в банду и подсел на наркотики.

Они смотрели друг на друга, и я постаралась сделаться невидимой — сейчас я совсем была не нужна.

— Я тренирую команду городской школы. Мы много ребят теряем.

— Слишком много, — согласился Сократ.

— Ваш племянник где-то в этих местах играет?

— Нет, в Детройте.

— Как его фамилия?

Сократ ответил.

— Я его знаю, — подал голос Эм. — Мы в футбольном лагере вместе были. Он единственный был там такой большой, как я, и такой быстрый.