Сидя в постели, Галина старательно накручивала свои белокурые волосы на рыжие бумажные папильотки. Заснула в первом часу ночи. А когда утром, стоя перед зеркалом, сняла накрутки, над головой встала целая тора свернувшихся в кольца локонов.

Уложив их волнами, чуть взъерошила: очень даже красиво! Одевшись во все белое, степенно вышла из барака. Глянула на мутное небо: дождь, что ли, собирается? Махнула рукой, — пусть даже ливень: у нее свидание с любимым, при чем тут погода!

С гор донесся глухой, придавленный раскат грома. Да мало ли что там, в горах! Там нередко идут дожди, а здесь от жары земля трескается. Вот и сегодня духота, пыль — дышать нечем.

Узкое платье сдерживало шаги, но что поделаешь — мода! Еще более неудобно подниматься в таком платье на крутую насыпь: будто спутана. Осмотрелась по сторонам, вроде никого, подняла повыше подол и не взошла, взлетела! Но это было не все: впереди бугры, ямы, глубокие канавы, через которые перекинуты шаткие слеги. На стройках, наверное, везде так: сперва прокладывают подземные коммуникации, а уже потом строят дороги. Осторожно обходила битое стекло, камень, боялась испортить туфли. У механического цеха остановилась: еще недавно был проход, теперь — кучи земли, котлован с водой, который не обойти: хочешь не хочешь — лезь в воду. Котлован не широк: пятнадцать-двадцать шагов, не более. Подняла повыше платье, не замочить бы! Осторожно вошла в воду и вдруг вскрикнула, увидев мужика. Он стоял на куче земли и, казалось, поедал ее глазами. В испуге присела…

— Куда? Куда тебя черт песет!.. — Мужик замахал руками, лицо его исказилось. — Вправо! Вправо!..

— А вам стыдно подглядывать. — Однако свернула, куда он велел. Потянулась к берегу. Схватив ее за руки, дернул к себе и с облегчением выдохнул:

— Дура!.. Там же яма.

— Простите, думала, вы…

— Думала, думала!.. Что я бабьих ног не видел! Из-за тебя работу прекратил. И вообще, нечего тут шляться. Запрещено!

— Спасибо.

— Не за что! — буркнул густым басом и, не глядя на нее, пошел к экскаватору.

Наконец выбралась на неровную, пыльную, изрезанную колесами дорогу: скорее к проходной — там колонка — помыть ноги, обуться. Заторопилась и тут ощутила упавшие на лицо капли дождя. Подняла голову: с гор надвигалась огромная темно-фиолетовая туча; еще немного — и она обрушится всем своим тяжким грузом на дома, на цехи… Подобрав подол, ускорила шаги.

До кинотеатра метров пятьсот-шестьсот. Ополоснув ноги, обулась и, часто ступая, зацокала каблучками по бетонной дорожке. Шла и думала лишь о нем. Вспоминала, как возвращались вместе от Розы, как Платон бережно нес на руках спящую Аленку. Как, идя рядом с ним, несла цветы, радовалась: вот бы так всю жизнь!

Оглянулась на шум и… замерла: ее настигал ливень. Темной громадой опускался он над стройкой, охватывая электростанцию, домны, подбирался к механическому цеху, где она только что переправилась вброд. Вспыхнула молния, громыхнул гром. Прикрываясь сумочкой, Галина побежала вслед за людьми в сторону здания Госбанка. А ливень уже хлестал вовсю.

Когда взбежала на крыльцо, где у колонн стояло несколько человек, казалось — вылезла из речки. Платье прилипло к телу, пышной прически как не бывало.

Отжимая из подола воду, тешила себя тем, что рядом, в кинотеатре, ее ждет Платон. Он, конечно, успел, ему тут близко… А ливень, набирая силы, входил в азарт. На дороге не ручьи, а уже потоки. О кино нечего и думать. Только бы увидеться — и по домам! Но тут будто кто-то невидимый перекрыл сразу все небесные краны. Струи воды преобразились в редкие капли, но и они вскоре иссякли. Стало проясняться. Галина зашлепала по лужам к кинотеатру: обещала быть вовремя — свое слово сдержит.

Открыла дверь — зрителей почти нет. По всему видно — сеанс не состоится. Но бог с ним, с сеансом, увидеть бы Платона! Минут десять стояла на крыльце, поглядывая по сторонам: может, появится? Его не было. Вместе с порывом ветра по спине поползли будто ледышки. Передернула плечами, сжалась в комок: прохладно!.. Подхватилась и — расстроенная, огорченная, — не разбираясь, где грязь, где вода, поспешила домой.

Платон взял билеты еще утром. Довольный тем, что достались хорошие места, он весело шагал к бараку и вдруг увидел Богобоязного. Не хотелось ему встречаться с этим человеком, а тем более говорить с ним, но тот, преградив дорогу, ехидно улыбнулся и оказал:

— Кончилась коту масленица!

— Во-первых, надо здороваться, — заметил Платон. — А во-вторых, что это ты надумал, какая масленица?

— Ничего я не надумал: Вадим вернулся.

— Какой Вадим?

— У тебя что, память отшибло? — вытаращил глаза Колька. — Галкин муж!.. Так что, друг ситный, придется тебе забыть дорогу на шестой участок.

— Это мое личное, как захочу, так и сделаю, — отмахнулся Платон.

И все же, уходя, почувствовал неприятный осадок на душе. Противно было думать об этом. Чего доброго, Галина может помириться с мужем: мать есть мать и ради ребенка, бывает, идет на все.