На руках у каждого был «железный» паспорт с указанием канадского гражданства; в одном из здешних банков их ждала куча настоящих американских денег, а безмятежные души переполнялись надеждами на светлое заграничное будущее.

–  Миссис Амалия Шторм?
– переспросила девушка-таможенник, возвращая Насте документ, вполне удостоверяющий ее канадскую личность.

–  Да, это я!
– с улыбкой ответила Настя, принимая из ее рук паспорт.

–  Мистер Майкл Шторм, прошу вас, - в свою очередь паспорт Андрея вернулся и к нему.

–  Поздравляю вас с удачным прибытием в Соединенные Штаты Америки!
– дежурно расплылась служащая в жемчужной улыбке.
– Надеюсь, в Нью-Йорке вам понравится не меньше, чем в Торонто!

А торжественный марш в исполнении миллионов медных труб звучал все громче и громче…

Вспотев от беготни и суеты,

Ополоумев, будто бес попутал,

Отважно конвертируют менты

Свои погоны в твердую валюту.

У Ивана Афанасьевича Бармина, известного читателю по предыдущим книжкам о Таганке, случился сердечный приступ. Вот так, неожиданно, средь бела дня, прямо в Доме правительства.

Ничто не предвещало беды. С утра Иван Афанасьевич прибыл на «службу государеву», как всегда, ровно без четверти восемь, минута в минуту. Был по обыкновению бодр, приветлив и весел. Перебросился парой фраз с милиционером-охранником на входе. Поднимаясь на нужный этаж в лифте, «траванул» сотруднику административно-хозяйственного управления анекдотец про то, как народ имеет то правительство, которое его потом имеет. Войдя к себе в приемную, легонько ущипнул за попку секретаршу Ниночку, которая еще месяц назад, не покладая ног, трудилась проституткой в Сандунах, а теперь была безмерно благодарна Бармину за предоставленное ей теплое местечко - гораздо более теплое, чем упомянутые московские бани. Принимая из ее рук папку с текущими документами, бросил на ходу, чтобы Ниночка немедленно приготовила ему крепкий черный кофе без сахара и с лимоном, взбитые сливки - без лимона и с сахаром, а также минет - с удовольствием и без губной помады.

Само собой разумеется, распоряжения шефа были тут же исполнены.

С трудом отдышавшись после крепкого кофе, Иван Афанасьевич застегнул ширинку и распорядился пригласить к нему начальников отделов.

Ниночка привычно и аккуратно вновь накрасила свои миленькие губки и вызвала к Бармину служащих подчиненного управления.

Короткое утреннее совещание прошло в общем-то без эксцессов, как всегда, ровно, по плану. Иван Афанасьевич не чаще обычного произносил слова «мудак», «засранец», «педераст» и любимое мудреное словосочетание «семиногий пятихрен», обращаясь таким образом к присутствующим, из чего можно было смело сделать вывод: жизнь сегодня удалась.

Разогнав всех по своим углам, Бармин собирался было вновь попросить у Ниночки кофе и сливок, но тут на пороге приемной появился генерал из госбезопасности, с которым у Ивана Афанасьевича была давняя и крепкая дружба.

–  Ваня!
– прорычал генерал.
– Мы все - в жопе!

И это вместо того, чтобы любезно раскланяться с милой Ниночкой, которая еще в прошлые выходные усердно царапала свои стройные ножки о его генеральские погоны! Свинья он все-таки. Определенно свинья.

–  Иван!
– вновь зарычал генерал, позабыв о должной солидности и буквально вбегая в кабинет Бармина.
– Ты слышишь, что я тебе говорю?!

–  Экий ты буйный!
– с улыбкой вышел к нему навстречу хозяин кабинета.
– Какая муха тебя укусила?

–  Брось!
– махнул генерал рукой.
– Не до подначек сейчас!

–  Да что произошло-то? Объяснить можешь?
– Бармин перестал улыбаться. Он много лет знал генерала и ни разу не видел его таким встревоженным и раздраженным.
– Великая Монголия объявила войну Соединенным Штатам Америки или африканские бушмены попросились пешком войти в состав Российской Федерации?

Нет, нет, нет. Иван Афанасьевич вовсе не был круглым идиотом, а продолжал играть в бодрячка по привычке, следуя заученной еще с советских времен пропагандистской стихотворной фразе «ничто нас в жизни не может вышибить из седла».

–  Таганцева пришлось выпустить из страны, - на одном дыхании выпалил генерал.

–  Что-о-о?!
– Бармин невольно упал в кресло, по счастью оказавшееся как раз позади него.
– Ты что, генерал, белены объелся?! Да как ты только посмел это допустить?

–  Не ори на меня! Не было другого выхода. Не было.

–  Он порывисто прошел к бару, замаскированному под книжный шкаф, достал оттуда бутылку коньяку и, налив себе полный стакан, выпил до дна:

–  Все, Таганцева в России уже нет.

–  Продолжил, морщась от выпитого.

–  Остается надеяться только на чудо.

–  Ты о каком чуде сейчас говоришь?
– прошипел Бармин, тщетно пытаясь встать на ноги и хватаясь рукой за сердце.
– Таганцева просрал - это я уже понял. А документы? Документы где?

–  Не знаю, - выдохнул генерал.
– Таганцев со своими бандитами каким-то образом ухитрился перебить нашу штурмовую группу. Мы почти сразу же оцепили район, в котором он должен был находиться. Но ему удалось незаметно прорваться через заслоны. Бумаги он, естественно, забрал с собой.