— Остался сущий пустяк. — Она взглянула на него снизу вверх. — Через несколько недель Бри исполнится двенадцать. Быть может, вы устроите для нее нечто вроде вечеринки с подругами, которыми она обзавелась в той деревне, где жила с матерью. Бендан — так она, кажется, называется?

— Да, отсюда до нее около пяти миль. — Даже его бюджет вполне выдержит торты, пироги и сэндвичи для полудюжины девочек. — Отличная мысль! Она будет счастлива вновь увидеть своих подруг, и это напомнит ей о той хорошей жизни, которую она вела до того, как ее забрал к себе старый козел.

Сара улыбнулась.

— Будьте осторожны. Это словечко может проскользнуть и в разговоре с остальными.

— Надеюсь, у меня более никогда не будет причин обсуждать этого человека. — Роб остановился и жестом указал вниз, к подножию обрыва. — Вот по этой тропе мы поднялись после того, как затонул наш йол.

Сара осторожно заглянула за край.

— Господи помилуй, неужели мы действительно карабкались здесь ночью, да еще и в шторм? Вот это да! Горные козлы позеленели бы от зависти.

— Тропа оказалась куда круче, чем я помнил, — согласился он. — К счастью, поднимаясь по ней, я находился в полубессознательном состоянии.

— Вы никогда не думали о том, чтобы установить ограждение вдоль утеса?

— Нет, не думал, но мысль вполне здравая. — Роб окинул взглядом галечный берег внизу. — Там валяются обломки досок, которые могли принадлежать «Брианне».

— Увы, бедная «Брианна», — вырвалось у Сары. — Она была хорошим йолом.

— Да, она благополучно перенесла нас через море, — согласился он. — И не ее вина в том, что мы не нашли места лучше, чтобы причалить к берегу.

— Вот, кстати, раз уж мы заговорили об этом — почему про корабли говорят «она»? [31]

Роб улыбнулся.

— Потому что они красивы, капризны и опасны?

— Даже не знаю, как воспринимать ваши слова — как комплимент или как оскорбление, — задумчиво протянула Сара.

— Я решительно отказываюсь озвучивать свое мнение.

Смеясь, они повернули назад.

Разговаривать с нею было легко и приятно. Когда Сара вернется к своей настоящей жизни, состоящей из уюта и привилегий, ему будет не хватать ее, словно ампутированной конечности.

Когда они подходили к дому, до них донесся грохот колес и стук копыт. По крайней мере одна тяжелая карета, быть может, даже больше. Роб прикинул расстояние.

— Это могут быть Эштоны, если только они выехали сразу же.

Сара ускорила шаг.

— О, я так надеюсь на это!

Не успели они выйти из парка, как по подъездной аллее промчались две большие дорожные кареты и замерли на площадке перед входом.

— На двери нарисован герб Эштона! — воскликнула Сара. — Она здесь!

Девушка сорвалась с места и подбежала к головному экипажу как раз в тот момент, когда дверца распахнулась и наружу выпрыгнула Мэрайя, не дожидаясь, пока лакей опустит лесенку.

— Сара!

— Мэрайя! — Сестры упали друг другу в объятия, и Мэрайя залилась слезами. Срывающимся голосом Сара сообщила ей: — Я сохранила твое обручальное кольцо.

Та разрыдалась пуще прежнего.

Роб понял, что бурная радость, которой сопровождалось воссоединение, отражала внутреннюю боль, которая навсегда поселилась бы в душе Мэрайи, если бы жертва Сары оказалась фатальной. Если бы это случилось, скорбь и чувство вины всю жизнь преследовали бы Мэрайю.

Глядя на сестер, он почувствовал, как у него начинает кружиться голова: они были очень похожи, хотя назвать их одинаковыми у него язык не повернулся бы. Герцогиня обрела мягкую округлость новоиспеченной матери, а Сара… осталась Сарой. Лицо ее чуточку исхудало и вытянулось, и она излучала едва уловимую ауру лукавства и озорства.

Но даже при этом они походили друг на друга, как две золотистые горошины из одного стручка.

Вслед за супругой экипаж покинул Эштон. Темноволосый, неброско элегантный и сдержанный, он ничуть не походил на одного из самых могущественных вельмож Британии. Правда, если заглянуть в его неожиданно зеленые глаза…

Герцог обошел женщин и остановился перед новоиспеченным графом Келлингтоном. Протянув ему руку, он просто сказал:

— У меня нет слов, чтобы выразить тебе свою благодарность, Роб.