Ну а иначе-то можно ль жить? Бог, наверное, спецально людям большого ума не дал – родился, пожил да и катись в Матушку-сыру землю обратно… Смотришь, заботы да дела жизнь и съели! Нет ее, жизни-то! А в загробье пусть индейцы верят, мы люди неглупые. Ну а раз так, то чем же человек от другой твари отличается? Конкюренцией, что ли? Вот живет себе в лесу тигра какая-нибудь, содержит возле себя стадо, кто к ним полезет – на части разорвет…

А люди: как хапнут власти, так давай себе под ж… грести: кто сколько успеет! А под свою власть-то людей и давят: вон про Сталина чего наговорили, полстраны под мясорубку пустил… Козел усатый! Так недавно в одной стране народец одного такого прищучил: и поделом ему, кровососу трансильванскому. Может, и у нас? Тьфу, чего это я! Вырвать листок надо будет.

Университет-то наш как обосрался! Это ж надо: проворовались сукины дети! Слух прошел, что прикроют его, и поделом… Профессоров-то на свалке набрали, так что уж что… Делька Заревич – да какой из него профессор, в детстве ж вместе во дворе играли… Трус был, каких мало, и стукач! Из Шарика моего, что на цепи сидит, лучше профессор будет! Декану Титоренке, говорят, сильно попало, ну и хрен на него. Нам-то что от этого? Может и Протухова с Нырковым привлекут, вот бы радость была всем нашим горожанам… О Друге (народа-то) ничего не слышно, как в воду канул. Говорят, начал дело-то, да забросил его… А, может, не было вовсе? Наврали нам опять… Всю жизнь врали, эти красоловы – гады! Сейчас бы во власть умных да честных надо, а где их взять-то, честных?!

Кто спасет? Люди озлились, крайнего ищут. Шахтеры бастуют, работать не хотят. На заводах тоже бардак творится, комитеты создают какие-то. Да и работать-то зачем – в магазинах ни черта нет! Все испортили, а теперь вот на Главного кивают: он виноват… Болтун он, конечно, первостатейный; ему бы по на юморинах выступать, как Заханову! В натуре нашей что ль, все портить? Царь был, испортили. Лысый гений пришел, гм… Сталина – совсем опоганили. Хрущев вроде дал дышать, на свободу людей выпустил – так в дураки записали…Чего добиваются-то? Ивана Грозного что ли хотят нам вернуть?! Так ведь вернется, ежели так все будет.

По секрету скажу: уже Лысого открыто развенчивать стали. В школах учителя такое детишкам суют: те аж в обморок падают. Дескать, с Лысого гения все гадости у нас и начались! И без революции мы б в сто раз лучше жили! Это все из университета крамола идет – вот откуда… Да и Ректор-то там Барухович, а не Борисович вовсе, знайте! А Лысого гения развенчают, красоловам – капут. Без него не удержатся… Куда дальше-то! Он везде стоит, все слышит! А его и так, и эдак…

Все плохо; было плохо, стало плохо, будет – еще хуже. Где ж лучше-то? Да где нас нет! Вот ведь оно как.

Под Новый 1990-й год создатель Наркизов ожидал к себе гостей… Его соседи по блоку – доблестные представители воспетых Лермонтовым Южных гор Аслан и Сослан – смотались к себе домой: есть яблоки, гранаты и грецкие орехи. Многие студенты разъехались на новогодние праздники по домам, и Общий дом несколько опустел. А потому ничто не должно было помешать встрече новоявленного Мессии со своими «учениками», которых по большому счету осталось лишь пять.

Скандал в Юнике, как и предсказывал создатель, завершился ничем. И Титоренко, и Протухов остались на местах, проректору Хапову объявили строгий выговор и обязали вернуть часть растраченных средств. Романа Томина лишили всяческой учебной нагрузки, выдав, правда, ему премию по итогам полугодия. С Мантом, Колобродиной и Чимбуркевичем «серьезно» поговорили, намекнув, что Юник может обойтись и без них… Профессор Заревич, правда, с месяц провалялся в больнице, но с еще большим рвением взялся за дело после своего возвращения с больничной койки. Преподаватель Туус за свое смелое выступление на Конферансьоне получил из рук ректора конверт с «подарочком» и обещание скорого назначения на доцентскую должность. Две местные газеты «Глас Города» и «Глаз Города» обменялись полемическими статейками, где прозрачно намекали на некую причастность к скандалу неких темных сил, напрямую связанных с США и Израилем, но завершались они панегириками любимой Красоловской партии и лично Главному.

Студенты ФЛ-фака поорали с неделю, но также приткнулись, когда декан пригрозил лишить отдельных крикунов стипендий… Впрочем, Томин не сдался и написал еще одно письмо в «Высшую газету», получив искреннюю поддержку Голикова с демоносцами. Наркизов мало следил за событиями в университете, будучи озабочен практической бездеятельностью Круга. Две-три попытки пробудить к активности товарищей рабочих с завода закончились тем, что Силыча в курилке одного из цехов сильно поизмяли. Мачилов, куда бы его не посылали, всякий раз заваливал порученное дело. После скандала у Кобелькова нечего было рассчитывать на поддержку организованных групп студентов: Гарри уже побаивались, привечали и не любили… К тому же Лассаль, и прежде не радовавший Наркизова, стал всячески уклоняться от встреч с ним.

Создатель стоял у холодного окна общаговской комнатки и с тоской вспоминал былое. Ему было, что вспомнить… Отнюдь не счастливый студент прибыл в провинциальный городок, наскучив столичным житьем, или по другим причинам. Хотя Наркизов был родом из губернского Пронска, он пять или шесть лет прожил в столице, там со второй попытки поступил в престижный вуз и… Карьере умного провинциала как будто ничто уже не мешало. Серьезные знакомства с серьезными людьми, удачная женитьба на сокурснице, дочери московского начальника средней руки, ясная перспектива хорошо устроиться после завершения учебы… Потом все оборвалось. В его жизни случился эпизод, переменивший и его мировоззрение, и его дальнейшие планы… Он вдруг захотел быть Цезарем, воссоздать могучую империю на новой основе; но Гарри жил не в Риме и даже не в средневековой Руси… Ударив рукой по раме, Наркизов отошел от окна и сел в кресла.