Но не один Монтескье внушил Конту идею эволюции социальных явлений. Конт знал и Гегеля [1622] , и работы немецкой исторической школы, в частности работы Савиньи. Он даже похвалил раз эту школу юристов, так как она «смотрит на законодательство как на необходимый результат известного состояния цивилизации» [1623] . Правда, одобряя Савиньи и других юристов, проникнутых историческим духом, за то, что они так хорошо поняли жизнь учреждений, Конт упрекает их за склонность к фатализму и оптимизму [1624] , хотя этот упрек странно слышать от него. Такая тенденция существует, но не сказывается ли она в позитивизме более чем где-либо?

Впрочем, Конт лучше Савиньи, а в особенности лучше Монтескье, понял капитальную и безусловную важность исторической точки зрения. XIX век характеризуется «всеобщим преобладанием истории». Конт прибавляет, что «главенство исторической точки зрения» является одновременно «основным принципом и общим результатом» позитивизма [1625] . Взгляд глубокий и правильный. Позитивизм является самым могучим из тех голосов, которыми наш век неутомимо возглашал: все существующее должно было существовать и не могло быть иным, чем оно есть.

Исторический дух придает положительной политике самые привлекательные и в то же время самые опасные особенности.

Самые привлекательные, потому что он учит считаться с самостоятельным развитием вида и с солидарностью поколений. Действительно, если настоящее вытекает из прошлого и подготовляет собою будущее, то необходимо отвергнуть мнение, которое без достаточных оснований принимали и исповедывали в XVIII веке, именно, что в любой момент может явиться вдохновенный законодатель и с помощью нескольких формул изменить лицо земли [1626] . Таким образом, дан был тормоз революционной тенденции, и исчезла химера постоянно изменяющихся законодательств. Солидарность поколений: исторический дух восстановляет «непрерывность жизни человеческого рода» [1627] . Католицизм допустил коренную ошибку тем, что проклял древность; протестантизм допустил другую, осудив Средние века. Позитивизм превосходит и католицизм, и протестантизм, так как он ничего не осуждает и не проклинает.

Опасность заключается в следующем: раз учреждения всегда обусловлены общим состоянием цивилизации, то каждое из них законно в свое время. Теологический фазис принес «свою долю пользы» [1628] , как и метафизический [1629] . В свое время Средние века были «верхом политической мудрости человечества» [1630] . Даже рабство было свойственно известному социальному состоянию. Нельзя отрицать, что такое понимание вещей дает урок беспристрастия; но предполагаемая им терпимость ко всему ведет к абсолютному моральному индифферентизму. Конечно, позитивизм обладает своей собственной моралью, не лишенной благородства; но, оставляя здесь в стороне вопрос о том, чем может быть позитивная мораль для частного поведения, мы видим все же, что она не способна квалифицировать явления политические. Единственный критерий, который она допускает и которым пользуется Конт для установления различия между прогрессивной тиранией Конвента и ретроградной тиранией Империи, крайне неудобен на практике. Как различить политические акты, идущие в прогрессивном направлении, от тех, которые идут в регрессивном, если они еще не совершились? Не является ли необходимым проверять подобного рода суждения? И даже предполагая, что эти суждения всегда будут правильны, не слишком ли уж далеко заходит Конт, оправдывая все-таки одну форму тирании, тиранию с честными намерениями и прогрессивным направлением?

Социология, которая, по мысли ее основателя, была историей цивилизации, после него породила так называемую «естественную историю обществ» и «положительную науку о нравственности».

Естественная история обществ ставит своей задачей проследить как можно далее аналогии, существующие между живыми организмами и обществами всякого рода, а также между человеческими обществами и обществами животных. Положительная наука о нравственности, признавая за пределами органического царства царство социальное, ставит своей задачей показать, что большое число фактов, приписывавшихся до сих пор индивидуальной деятельности, объясняется деятельностью социальной и на этой основе пытается построить новую мораль и новую политику.

Уподобление общества живому организму, проведенное у Конта не вполне, завоевывает себе место в науке благодаря работам Кетле [1631] . Конт протестует против сделанного этим писателем употребления термина «социальная физика» и упрекает его в том, что он озаглавил так сочинение, «где всего больше говорится о статистике» [1632] . Действительно, книга Кетле не оправдывает своего заглавия или, точнее, своего подзаглавия [1633] . В ней мало общих взглядов и много цифр; но эти цифры не лишены интереса и значения, так как они устанавливают регулярность некоторых социальных явлений, как-то: рождений, браков, смертей, самоубийств за определенный период времени жизни известного народа и, таким образом, сильнее обнаруживают детерминизм, управляющий этими явлениями, а вместе с тем делают рельефнее идею социологического закона. Статистические выводы Кетле дают равным образом основание для тех индукций и предсказаний, которыми основатель социологии гордился как одним из благодеяний этой науки. Литтре справедливее своего учителя и признает заслуги, оказанные социальной науке этими первыми статистическими изысканиями [1634] .

Кетле способствовал, с другой стороны, дискредитированию индивидуализма, суживая до крайности вмешательство свободы в человеческие поступки [1635] ; высказывая относительно пределов индивидуальной ответственности, которую он заменяет ответственностью социальной среды, взгляды, напоминающие Оуэна [1636] ; устанавливая, наконец, в свою очередь, после стольких предшественников, что абсолютной индивидуальности не существует [1637] . Можно прибавить, что самая гипотеза среднего человека [1638] , на которую опираются статистические выводы Кетле, в высшей степени антииндивидуалистична. Но важнее всего то, что он придал большую определенность идее социального организма.

Нация – Кетле занимается только ей одной, так как только она, по его мнению, образует «социальное тело» и только в ней, как в «естественном целом», явления поддаются измерению [1639] , – нация – живое существо, у которого «юность, зрелость и дряхлость обрисовываются так же ясно, как и у других живых существ». Это существо «рождается, развивается, проходит различные фазисы, наблюдаемые у прочих организмов, и, подобно им, платит свою дань смерти» [1640] . Заметьте: Кетле говорит о нации, а не просто об обществе, и от этого ограничения его формула становится еще выразительнее.