Басни
вернуться

де Лафонтен Жан
Шрифт:

Крестьянин и Смерть

Перевод И. Крылова

Набрав валежнику порой холодной, зимней, Старик, иссохший весь от нужды и трудов,Тащился медленно к своей лачужке дымной,Кряхтя и охая под тяжкой ношей дров. Нёс, нёс он их и утомился, Остановился, На землю с плеч спустил дрова долой,Присел на них, вздохнул и думал сам с собой: «Куда я беден, Боже мой!Нуждаюся во всем; к тому ж жена и дети, А там подушное, боярщина, оброк... И выдался ль когда на свете Хотя один мне радостный денек?»В таком унынии, на свой пеняя рок,Зовет он Смерть: она у нас не за горами, А за плечами. Явилась вмигИ говорит: «Зачем ты звал меня, старик?» Увидевши её свирепую осанку,Едва промолвить мог бедняк, оторопев: «Я звал тебя, коль не во гнев,Чтоб помогла ты мне поднять мою вязанку». Из басни сей Нам видеть можно, Что как бывает жить ни тошно, А умирать ещё тошней.

Мужчина средних лет и его две возлюбленные

Перевод О. Чюминой

Мужчина средних лет, заметив седину, Которая в кудрях его блистала, Решил, что для него избрать себе жену Теперь как раз пора настала. Он был владельцем капитала, А потому Мог выбирать: понравиться ему Желали все. Он не спешит, однако: Ведь дело здесь касалось брака. Две вдовушки приобрели праваНад сердцем зрелого поклонника и чувством. Была моложе первая вдова, Но старшая была одарена искусством Восстановлять успешно то, Что было у неё природой отнято. И обе вдовушки исправно, Среди веселья, смеха и услад, Его на свой причёсывали лад,И голову притом намыливали славно.Меж тем как старшая из них по волоску, Своих корыстных целей ради, Все тёмные выдергивала пряди, Другая седину щипала бедняку.Жених, оставшись лыс, заметил эту штуку.– Спасибо, – молвил он, – красотки, за науку.Пусть вами я ощипан наголо, Зато в другом мне повезло: О свадьбе мы отложим попеченье.Которую б из вас ни выбрал я женой — Она по-своему вертеть захочет мной. Ценой волос купил я избавленье, И голове плешивой впрок Пойдёт, красотки, ваш урок!

Лисица и Аист

Перевод Г-та

Лиса, скупая от природы, Вдруг хлебосолкою затеяла прослыть. Да только как тут быть,Чтоб не вовлечь себя в излишние расходы? Вопрос мудрён – решит его не всяк, Но для Лисы такой вопрос пустяк: Плутовка каши жидкой наварила, Её на блюдо тонко наложила, И Аиста зовет преважно на обед. На зов является сосед,И оба принялись за поданное блюдо. Ну, кашка, хоть куда! Одно лишь худо, Что Аист есть так не привык: Он в блюдо носом тык да тык,Но в клюв ему ни крошки не попало; А Лисанька меж тем в единый миг Всю кашу языком слизала. Вот Аист в свой черёд,Чтоб наказать Лису, а частью для забавы, Её на завтра ужинать зовет.Нажарил мяса он, сварил к нему приправы, На мелкие кусочки накрошил И в узенький кувшин сложил. Меж тем Лиса, почуяв запах мяса,Пришла голодная, едва дождавшись часа, И ну, что было сил, Давай вокруг стола юлить и увиваться И щедрости соседа удивляться, Но лесть ей тут не помогла:По клюву Аисту кувшин пришёлся впору,У гостьи ж мордочка чресчур была кругла...И жадная Кума ни с чем, как и пришла,Поджавши хвост, к себе убралась в нору.

Учитель и Ученик

Перевод А. Измайлова

Шалун великий, Ученик, На берегу пруда резвяся, оступился,И в воду опустясь, ужасный поднял крик.По счастию, за сук он ивы ухватился, Которая шатром Нагнула ветви над прудом.На крик Ученика пришёл его Учитель,Престрогий человек и славный сочинитель.«Ах, долго ли тебе во зло употреблять Мое примерное терпенье? —Воскликнул педагог. – Не должно ль наказатьТебя за шалости, дурное поведенье?Несчастные отец и мать! жалею вас! Ну как пойдёшь ты мокрый в класс?Не станут ли тебе товарищи смеяться? Чем здесь в пруду купаться, Учил бы лучше ты урок.Забыл ты, негодяй, мои все приказанья; Забыл, что резвость есть порок!Достоин ты, весьма достоин наказанья;И, ergo, надобно теперь тебя посечь».Однако же педант не кончил этим речь,Он в ней употребил все тропы и фигурыИ декламировал, забывшись до того, Что бедный ученик его,Который боязлив и слаб был от натуры,Лишился вовсе чувств, как ключ, пошёл на дно. Без разума ничто учение одно. Не лучше ль мне поторопитьсяПомочь тому, кто впал от шалости в беду? За это ж с ним браниться И после время я найду.

Петух и жемчужное зерно

Перевод С. Круковской

Петух рылся в навозной куче и нашёл жемчужное зерно.

– Оно блестит прекрасно, – сказал он, – но меня больше обрадовало бы ячменное зерно: им я мог бы насытиться.

* * *

Невежде досталась ценная и редкая книга. Он продал её за бесценок.

– Деньги мне нужнее в моём деле, – сказал он.

Шершни и Пчёлы

Перевод О. Чюминой

По мастерству и мастер нам знаком. Нашлись оставленные кем-то соты, И рой Шершней, корыстные расчёты Лелеявший тайком, Их объявил своими смело. Противиться им Пчелы стали тут, И вот, своим порядком в суд К большой Осе перенесли всё дело.Но как постановить в той тяжбе приговор? Свидетели согласно утверждали: Близ сотов всё они видали С давнишних пор Жужжащих, длинных насекомых,Крылатых и весьма напоминавших Пчёл;К несчастию, любой из признаков знакомых К Шершням бы также подошёл. Стремясь пролить возможно больше света, Оса и Муравьёв к допросу привлекла. Увы! Не помогло и это! Взмолилась тут одна Пчела: «Помилосердствуйте! Прошло уже полгода, И портятся запасы мёда; Успела тяжба разрастись, Из медвежонка став медведем. Ведь эдак далеко мы, право, не уедем! Судье нельзя ли обойтись Без пререканий и отсрочек,Запутанностей всех и разных проволочек?Пусть просто разрешат с Шершнями нам сейчас Приняться для добычи мёда за работы; Тогда увидели бы, кто из насИз мёда сладкого умеет делать соты!»Но от Шершней на это был отказ,И Пчёлам отданы поэтому Осой запасы мёда. О, если бы дела такого рода Имели все подобный же конец!Хоть Турцию бы взять себе за образецИ здравый смысл – взамен законов свода!Избавлены от лишнего расхода,И не дразня судейских аппетит, От нестерпимых волокит Мы не страдали б бесконечно. Ведь устрица, в конце концов, Судье останется, конечно, — И лишь скорлупки для истцов.

Дуб и Трость

Перевод И. Крылова

С Тростинкой Дуб однажды в речь вошёл. «Поистине, роптать ты вправе на природу, —Сказал он, – воробей и тот тебе тяжёл.Чуть легкий ветерок подернет рябью воду, Ты зашатаешься, начнешь слабеть И так нагнёшься сиротливо, Что жалко на тебя смотреть.Меж тем как, наравне с Кавказом, горделиво,Не только солнца я препятствую лучам,Но, посмеваяся и вихрям и грозам, Стою и твёрд и прям,Как будто б ограждён ненарушимым миром:Тебе всё бурей – мне всё кажется зефиром. Хотя б уж ты в окружности росла,Густою тению ветвей моих покрытой,От непогод бы я быть мог тебе защитой; Но вам в удел природа отвелаБрега бурливого Эолова владенья:Конечно, нет совсем у ней о вас раденья».«Ты очень жалостлив, – сказала Трость в ответ, —Однако не крушись: мне столько худа нет. Не за себя я вихрей опасаюсь; Хоть я и гнусь, но не ломаюсь: Так бури мало мне вредят;Едва ль не более тебе они грозят!То правда, что ещё доселе их свирепость Твою не одолела крепостьИ от ударов их ты не склонял лица; Но – подождем конца!» Едва лишь это Трость сказала, Вдруг мчится с северных сторонИ с градом, и с дождём шумящий аквилон.Дуб держится, – к земле Тростиночка припала, Бушует ветр, удвоил силы он, Взревел – и вырвал с корнем вонТого, кто небеса главой своей касался И в области теней пятою упирался.

К тем, кому трудно угодить

Перевод О. Чюминой

Когда бы при моём рожденье Каллиопа Мне принесла дары избранников её — Я посвятил бы их на выдумки Эзопа;Во все века обман с поэзией – друзья.Но не настолько я в почёте у Парнаса;В подобных басенках всегда нужна прикраса,Которая им блеск особый придаёт.Я делаю почин в той области: черёд За тем, кто более с поэзией знаком.А всё ж мне удалось – особым языком Заставить говорить и Волка, и Ягнёнка,И мной растениям ниспослан слова дар.Ужели в этом всём не видите вы чар? «Невелика заслуга – побасёнка, Лишь годная для малого ребёнка,Чтоб говорить о ней с подобной похвальбой!» —Мне голос критика насмешливого слышен. Извольте! Род себе я изберу другой, —Он ближе к истине и более возвышен:«Троянцы, десять лет в стенах окружены, Геройски вынося все ужасы осады,Успели утомить пришельцев из Эллады. Напрасно эллины, отвагою полны, Ценою тысячи внезапных нападенийИ сотни приступов, и яростных сражений Пытались покорить надменный Илион, Пока, Минервою самой изобретён На верную погибель Илиона,Там деревянный конь в своё не принял лоно Улисса мудрого, Аяксов храбрецов С неустрашимым Диомедом, Которым он с дружиной их бойцов Открыл врата Троянские к победам, Предав им, в городе врагов, На жертву всё, включая и богов. Так, утомлённые трудами, Искусной хитрости плодами Воспользовались мастера».– Довольно! Дух перевести пора! —Воскликнут критики. – Троянская столицаИ конь из дерева, герои прежних дней — Всё это кажется странней И дальше нам, чем хитрая лисица, Пленённая вороньим голоскомИ напевавшая любезности вороне... Вам не годится петь в таком Возвышенно-геройском тоне, Не всякому по силам он. — Согласен я понизить тон:«Амариллиссою ревнивой и влюблённой Под кущею зелёнойАлкинн в мечтаньях призываем был,И мнилось ей: тоски ревнивой пылСвидетелем имел собак её и стадо,Меж тем как, не сводя с пастушки юной взгляда, Услышал Тирс, укрывшись между ив,К Зефиру нежному из уст её призыв...» Но тут упрёк предчувствую заране: – Позвольте, рифма так плоха И так неправильна, что эти два стиха Весьма нуждаются в чекане. – Злодей, да замолчишь ли ты? Понравиться тебе – напрасные мечты! Разборчивый всегда несчастен, Затем, что угодить никто ему не властен.