— Что… — Роун хотел что-то спросить, но в горле у него так пересохло, что он был вынужден прокашляться, чтобы заговорить снова. — Что случилось с коровой?

Виктория пожала плечами.

— Наверное, бедняжку ударило чем-то тяжелым, а может, подняло в воздух…

Роун почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Если бы он задержал отъезд еще на несколько минут, может быть, даже на несколько секунд, их могла бы постичь участь этой коровы…

— Виктория, я… Я действительно очень виноват. Я совершенно не представлял себе всей опасности торнадо. Кроме того, я не проявил ни малейшего уважения к твоим знаниям, твоему…

— Самоуничижение тебе не поможет, Роун. Я везу тебя обратно в Лаббок.

Он не мог обижаться на нее за такое решение.

— Тебе необязательно везти меня так далеко. Просто высади меня где-нибудь, и я сам доберусь до Лаббока. Тебе не придется прерывать свою погоню за торнадо.

— Я не могу одна заниматься этим, — сказала она упавшим голосом. — Может, через несколько дней Амосу станет лучше, и мы сможем совершить еще одну поездку, прежде чем закончится мой отпуск. Если, разумеется, будет за чем гоняться. Как бы то ни было, Амос вряд ли будет доволен, если я высажу его любимого племянника на пустынной дороге.

«И это, наверное, единственная причина, которая мешает ей немедленно избавиться от меня», — размышлял Роун. Он действительно все испортил и только потому, что чересчур увлекся грозой, ее красотой и величием. Он просто не мог оторваться от этого захватывающего зрелища.

Когда же он стал столь эгоцентричным? Плохо было уже то, что он почти уговорил Викторию прыгнуть с вышки с резиновой страховкой на ногах, но того хуже оказалось его поведение во время грозы. Он проявил полнейшее пренебрежение к жизни своей и Виктории. За это он заслуживал самого сурового наказания.

Они молча слушали, как на разных радиочастотах возбужденные голоса обсуждали торнадо, который продержался на земле более двенадцати минут и нанес значительный ущерб посевам зерновых, хотя никто серьезно не пострадал — не считая коровы, но о ней знали пока только Виктория и Роун. Прозвучали также обрывки разговора о еще одной обещающей торнадо грозе в нескольких милях к западу, но если Виктория и слышала, то предпочла проигнорировать эти сведения.

— Голоден? — отрывисто спросила она.

— Конечно, — ответил он, хотя на этот раз не чувствовал голода.

— Проедем еще пару миль на север и найдем какой-нибудь ресторан, где точно не наткнемся на моих коллег. Я что-то не расположена к светской болтовне.

— Конечно, поступай, как считаешь нужным.

В течение получаса она не проронила ни звука. Роун знал, что она злится на него, но и подозревал, что Виктория немного смущена своей минутной слабостью и признаниями, которыми с ним поделилась.

— Кто-нибудь еще знает, что ты боишься торнадо? — неожиданно спросил Роун, прерывая молчание.

— Амос пару раз видел, как я теряла контроль над собой, но никогда не задавал вопросов.

— И я должен последовать его примеру, верно?

— Сделай одолжение.

Они въехали в небольшой городок, названия которого Роун толком так и не узнал, и Виктория припарковала фургон на стоянке возле мотеля с рестораном по соседству.

— Наконец-то мы съедим кусок мяса, — проворчала она, выходя из машины.

Роун почувствовал, что гнев ее немного улегся. Он решил не рисковать — не дразнить и не подлизываться к ней, чтобы еще больше не испортить ей настроение. Рано или поздно она сама перестанет злиться, если он, конечно, не даст ей новых поводов для обиды. Ему казалось, что она не из тех, кто способен долго сердиться.

— Да, было бы неплохо отведать здесь аппетитный бифштекс, — оживленно проговорил Роун, вовсе не думая о еде.

Официантка проводила их в дальний угол ресторана и усадила за маленький столик подальше от входа. Не открывая меню, Виктория заказала самый маленький кусок говядины, который подавали в этом ресторане, и вареный картофель. Роун сказал, что он будет есть то же самое. Но когда спустя несколько минут блюда появились на столе, он понял, что не сможет проглотить и кусочка нежной, сочной говядины. Впервые за долгие годы он потерял аппетит. Он знал, что не заслужил традиционного для охотников за торнадо вознаграждения.

Съев большую часть бифштекса и почти всю порцию вареного картофеля, Виктория почувствовала себя лучше. Она решила, что с самого начала слишком много внимания уделяла собственным переживаниям. И вот небольшой инцидент она раздула до размеров вселенской катастрофы. Роун, правда, вел себя отвратительно, но он осознал свою ошибку и извинился. Она была убеждена в искренности его извинений. Вряд ли стоило сейчас давать волю злорадству и наказывать его, отправляя назад в Лаббок. Конечно, если он сам не хочет возвращаться. Может быть, теперь, когда фильм уже снят, вся эта погоня за торнадо ему наскучила и он с удовольствием вернется домой. При мысли об этом Викторию неожиданно охватило уныние.