Стихотворения и поэмы
вернуться

Сосюра Владимир Николаевич
Шрифт:

113. Я — ТВОЙ

Я — твой, когда заря пылает, на землю глядя с высоты. Я — твой, когда всё засыпает. А ты? Я — твой, когда идут колонны, несут знамена и цветы. Я — твой, когда бушуют волны. А ты? Я — твой, когда на подвиг бранный бойцы идут, сомкнув ряды. Я — твой всегда, мой друг желанный! А ты? 18 декабря 1938

114. ДЕКАБРЬ

Всё затихло в доме к ночи. На столе стоит вино. Декабря седые очи смотрят в синее окно. Мне глядеть не наглядеться на морозную зарю. Может, хочется погреться, чарку выпить декабрю? Он стучится, в щели дует, бородой к стеклу прильнул. За окно, во мглу седую, я стакан свой протянул. И заснеженным, крылатым рукавом взмахнула ночь. Захмелел декабрь косматый и пошел, шатаясь, прочь. 19 декабря 1938

115. РОЯЛЬ

Синий месяц волшебной игрою разузорил цветы на камнях, И рыдает рояль за стеною о далеких, потерянных днях. Как тревожат глухие рыданья! Безысходная скорбь, замолчи! Видно, кто-то тоску и страданье изливает, играя в ночи. Кто играет и что за утрата, что тревожит он душу мою? Этих звуков печальных раскаты я всё больше и больше люблю. Но внезапно рыданья сменила песня счастья, смывая печаль. Мое сердце могучая сила устремила в лазурную даль. Ой, судьба моя, как ты богата! Путь мой был и далек и тяжел, и я рад незнакомому брату, что забытую радость нашел. Так играй же! Я сердцем с тобою, жизнь сегодня лишь счастье дает. И смеется рояль за стеною, будто вместе со мною поет. 19 декабря 1938

116. ОДНА («Лес и поле…»)

Лес и поле, синь без дна. Степь — раздолье. Тишина. Только небо, только ты. Краше не были цветы. Легкокрылый, как во сне, может, милый в вышине? В сердце будто тает мгла: незабудка расцвела. Ниже, ниже парашют. Ясно вижу — милый тут! В сердце боли нет твоем. Лес и поле. Мы вдвоем. 21 декабря 1938

117. О, ЕСЛИ Б!

Осенний вечер. Стынут клены. Струится легкий полумрак. Гудок сирены отдаленный и чей-то быстрый, легкий шаг. Минулось… На висках — снежинки… Зачем я не сказал: «Постой!» И счастье в аленькой косынке рассталось навсегда со мной… А небеса — мутней опала, и снова осень, снова мгла… О, если б, если б юность знала и старость мудрая — могла!.. 28 декабря 1938

118. ЖИТЬ!

Вновь юность я догнал свою на заревом мосту. Вновь полным сердцем я пою — душа моя в цвету. Смотрю я в голубой простор, на степь, что в дымке спит. Смотрю в любимый синий взор — и в сердце песнь кипит. Да, петь про дней голубизну, про счастье песнь сложить, про молодость и про весну, — и жить, и жить, и жить! Декабрь 1938

119. СЫН

За туманной седой пеленою ни звезды, только тополь высок. Спит спокойно за тонкой стеною кареглазый и смуглый сынок. Он такой же, как я, чернобровый, и походка быстра и легка. Пусть приснится веселому Вове, что ведет самолет на врага… Пролетая, как мститель крылатый, мстит за слезы, разрушенный кров, разбивает он танков громады, мечет бомбы на лютых врагов. И взрывает окопы и щели, где засели бандиты, дрожа, поражает безжалостно цели вдоль родимой страны рубежа. Пусть приснится, что стал он пилотом и что мир водворил на земле. Награжденный за подвиг народом, получает награду в Кремле. А в окне, за седой пеленою ни звезды, только тополь высок. Раскидавшись во сне, за стеною тихо спит кареглазый сынок. Декабрь 1938

120. «И солнце, и гудки, и ароматы хвои…»

И солнце, и гудки, и ароматы хвои, и шелесты берез, и птичьи голоса, и паровоза крик над молодой листвою, и синие мои, родные небеса… Всё, что вокруг меня и что во мне — слилося в прекрасный образ твой, видение мечты… Дымится пыль дорог, целует даль колосья, и облетает мак… Во всем и всюду — ты… Страна в опасности. Полки готовы к бою… Мосты, взрываясь, ввысь, под облака летят… В походе и в бою — повсюду надо мною сияет твой родной, задумчивый твой взгляд. В подземной глубине, в морях, и под водою, И на вершинах гор, и в хмурой тьме лесной, днем, ночью, поутру, вечернею порою — мне слышится твой смех и милый голос твой. Зимой и в летний день, когда листву колышет веселый ветерок над рябью светлых вод, — я шелковой твоей походки шелест слышу и стан твой молодой в глазах моих плывет. В своих блужданиях и в творческом тумане, когда коснется сон моих усталых век, в работе, в отдыхе — любовью думы пьяны… И где бы ни был я — со мною ты навек! 1938