Стихотворения и поэмы
вернуться

Сосюра Владимир Николаевич
Шрифт:

248. «Нет, здесь не посвист коногона…»

Нет, здесь не посвист коногона, а гром железа ледяной: электровоз неугомонно летит, летит в глуби земной. Как бы лучом необычайным пробито царство темноты, и не кайлом мы, а комбайном врубились в черные пласты. Весна желанная настала, зажглась, как в сердце нежный пыл: то свет прекрасный, небывалый отрадно шахты озарил. 1952

249. ПЕСНЯ («Машиниста молодого…»)

Машиниста молодого полюбила я… Полететь к нему готова, да немилая… Я немилая, некрасивая. Ой ты, доля моя несчастливая! А быть может, не так? От любви я вяну. Щеки вспыхнут, как мак, если в очи гляну. Видно, сердце, не нам доли ждать хорошей! Прошумит по садам осени пороша… Что же сердце болит, разрывается? Что же так он глядит, улыбается? Всё нейдет из ума, только маюсь я. А как гляну — сама улыбаюсь я. Пролетит и осень скоро быстрокрылая. Машиниста молодого полюбила я. 1952

250. «Здесь не речка льется звонко…»

Здесь не речка льется звонко — шахта новая. В ней — откатчица-девчонка чернобровая. За вагончиком вагончик отправляется. В свете лампочки проходчик улыбается. Он девчонке скажет слово спозараночку: «Будь здорова, черноброва подоляночка!» Не забурится вагончик, не забурится. Как задумает проходчик — так и сбудется. От улыбки уст вишневых легче дышится. «Будь здорова, черноброва!» — в штреке слышится. 1952

251. ВОЗЛЕ КЛЕТИ

Вот в клеть они вошли, чтоб устремиться вниз. Стальной канат скользит, и мрак кругом, как копоть. Летят. И вдруг опять смолкают лязг и визг — как будто великан внизу подставил локоть. В дыханье теплых трав и в шепоте весны идет горячий день дорогой голубою, — а где-то там внизу, где своды так тесны, мелькают лампочки по штрекам и забоям. И девушка, что мы приметили с тобой, глазами ясными под каскою сияя, туда, где в глубине идет упорный бой, помчится в поезде подземного трамвая. И, как в ущелье гор, где тьма и тишина, склоняя тонкий стан над лентой транспортера, средь лавы угольной припомнит вдруг она Гуцульщины родной студеные озера, услышит сосен шум в краю своем родном, услышит вдалеке знакомый зов трембиты. Но всё это мелькнет далеким, милым сном, — ее судьба теперь с Донетчиною слита. И клеть помчалась вниз. И, отражая свет, блестит канат во тьме, чернильной и глубокой. Остановился он. Привет, большой привет карпатской девушке — шахтерке ясноокой! 1952

252. «Он в спецовке синей, радостен и молод…»

Он в спецовке синей, радостен и молод, клеть покинув, вышел повстречать апрель. Брызги солнца всюду, ржавый лед расколот, и звенит-рокочет дружная капель. Тает снег опавший, пористый и хилый, веет теплый ветер пареньку в лицо, солнце наполняет душу новой силой, и щебечут птицы в небе над Донцом. Спит земля покуда, не шумит травою, и не льется с неба дождик, свеж и скор, но у парня сердце полнится весною: славно потрудился молодой шахтер! Снег в полях чернеет. Близки рек разливы. Скоро закурлычут в небе журавли. Он идет веселый, он идет счастливый, в синей спецодежде — сын своей земли! 1952

253. «Из клети вышел. День какой…»

Из клети вышел. День какой, и шепот ветра не смолкает! А кажется — гремит забой и взгляд комбайнера сверкает, простой и ласковый. Он весь как будто в этом взгляде ясном. Слились и сталь и руки властно, чтоб принести победы весть. Всё это до сих пор в глазах!.. Я слышу бремсберга гуденье, я вижу лампы отраженье на неподвижных стояках. Среди подземных коридоров — электровоза быстрый бег, и гулкие шаги шахтеров доносятся из штрека в штрек… Иду. Грохочут вереницы машин асфальтовым путем, и, словно золотые птицы, проходят тучки над копром. Гудки рокочут небывало, алеют трубами поля… Какой же ты прекрасной стала, моя донецкая земля! 1952

254. «Растаял снег. Дожди, дожди не в пору…»

Растаял снег. Дожди, дожди не в пору. Январский день чуть брезжит из-за туч, мерцает солнца бледный-бледный луч, и в проводах звенят полей просторы. Но васильками вновь цветет душа, в ней веет ветер, полный ароматов. Вдоль терриконов, хмурых и горбатых, бежит шоссе, куда-то вдаль спеша. Вот скоро шахта, скоро в шаткой клети я стану вновь, о, дней голубизна! И шахтный ствол в неверном, странном свете, как будто вверх, ко мне, взлетит со дна. А там, внизу, где труд гремит, как грозы, где бьют ключи, свой пролагая след, я буду слушать гул электровоза, идя по штреку на далекий свет. И там, не зная ни тоски, ни боли, заре подобно, расцветет мой стих,— где сталь машин слилась со сталью воли, где солнце достают из недр земных. Всё говорит здесь о шахтерской силе. Луч на пластах блистает, как слюда. Да! Только труд приносит песне крылья, и жить не может песня без труда. 1952

255. РОССИИ

Уже в цвету пригорки и долины, сады осыпал нежный, вешний цвет. С теплом весны России Украина шлет свой привет, свой братский шлет привет. Мы любим Русь! Ей — всех сердец биенье, она, как солнце, согревает нас. Со дня Великого Соединенья весна пришла уже в трехсотый раз! Не страшен враг сплотившимся народам, нам суждены великие дела: нам под высоким этим небосводом стальные крылья партия дала. Не раз врага мы вместе отражали, не погасить наш свет в кровавой мгле! О Русь моя! Сверкающие дали открыла ты всем людям на земле. Мы пронесли с тобою стяг свободы во все края в решающей борьбе. Недаром предки наши в час невзгоды клялись в навечной верности тебе! Хвала ж тебе, чьи взоры лучезарны, за все труды твои — тебе хвала! Навек тебе народы благодарны за то, что ты им Ленина дала, того, кто в час Октябрьского восстанья к победе, к счастью указал пути, чье не померкнет жаркое сиянье, за кем всегда к победам нам идти. Курантов звон, как звон заздравной чаши, как голос дружбы, ласки и тепла… О Русь моя! Тебе все думы наши и вся любовь, что в сердце расцвела! 1954