Стихотворения и поэмы
вернуться

Сосюра Владимир Николаевич
Шрифт:

281. ЮНОШЕ

Шумит волна Днепра седого, по черным кручам бьет прибой. Прими мое живое слово, как заповедь, друг юный мой! Кто матери язык забудет, как сын неблагодарный, — тот сухой листве подобен будет, что ветер с дерева сорвет. О речь родная — «Рідна мова»,— тобой навеки я согрет! Мой друг, без языка родного и нашего народа нет. Взгляни! Идут сыны России, над ними солнце льет лучи. И, полная надежды, силы, их речь уверенно звучит. Она, как песня, землю будит. Надежда, сила их — Москва. И разве кто из них забудет родные русские слова?! Мой друг, мы с ними всё осилим — у нас единый к счастью путь. Так будь и ты как сын России и речь родную не забудь! Между 1956 и 1958

282. «Юность — друг чернобровый…»

Юность — друг чернобровый, — все поляны в цвету, я тебя на кленовом всё ж догнал на мосту. И невиданным светом ты мне душу зажгла. Хорошо, что ко мне ты в гости с песней пришла. <1957>

283. «Отгрохотал гигантов бой…»

Отгрохотал гигантов бой, и гром греметь устал. Стихи я в школе заводской товарищам читал. Но как всё это далеко — озера, камыши… Как звезды, очи земляков горят на дне души. Когда об этом вспомню я, то в сердце — снова май… Весна моя, весна моя, цвети, не отцветай! <1957>

284. «Выходит осень. В дымке светлой…»

Выходит осень. В дымке светлой, в лазури взгляд ее горит, и по садам под синим ветром багряный плащ ее шумит. Она печальные аллеи, где пало золото, метет. И тугогривый конь за нею на черном поводе идет. На травах иней, а не росы, недалеко уже до дня, как сядет осень, свесив косы, на черногривого коня. И взглянет грустно на аллеи, — в дыханье холода сады,— и вдаль поедет… А за нею снег заметет ее следы. <1957>

285. «Покой молчаливо-глубокий…»

Покой молчаливо-глубокий, где думам нет краю-конца, где лес загляделся высокий в заветные воды Донца. Поля и холмы меловые, сияющий красками дол всегда предо мной, как живые, хоть в город от них я ушел. Исполненный сладостной силы, на песенный вышел покос, но сердце навек сохранило Донца прибережный откос, и кручи, багряные кручи, и белые хатки кругом, да облик завода могучий, светящийся в лоне речном. И снится мне долгие годы березки родной силуэт… Всей Родине песни я отдал, но всё ж я донецкий поэт! <1957>

286. «Привиделась ты мне давно…»

Привиделась ты мне давно, запала ты в думы мои. Я море люблю, ведь оно похоже на очи твои. Я к солнцу раскрою окно, лучей пропуская рои… Я небо люблю, ведь оно похоже на очи твои. В цветущие вешние дни, когда запоют соловьи, люблю я фиалки — они похожи на очи твои. <1957>

287. «Под весенней зарей…»

Под весенней зарей вспомнил снова я, как ходила со мной разбедовая. Но другой ее стал звать любимою, и не я в паре встал с той дивчиною. Сердце зря я томлю болью ласковой, ведь теперь я люблю ленинградскую. День веселый такой! Пой, тальяночка, как сдружилась со мной россияночка! <1957>

288. ОРЫСЕ

Солнце стелет на полу дорожки. По утрам с улыбкой слышу я, как топочут маленькие ножки — прибегает внученька моя. Искрятся ребячие глазенки, словно ярких звездочек лучи. Голосок ее веселый, звонкий, как весенний ручеек, журчит. Девочка любимая, родная! Я волненья не могу унять. А она, ботинки поднимая, подает их прямо мне в кровать. Утром, лишь рассеются потемки, на душе становится светлей, потому что раздается громкий топот ножек в комнате моей. <1957>

289. «Пушистый, веселый сверкает снежок…»

Пушистый, веселый сверкает снежок, как зорька в предутренней выси. И белые бабочки кружат у ног Орыси. Смотрю я, исполнен любви и тепла,— нет девочки этой дороже! — сама в белой шубке Орыся была как белая бабочка тоже. <1957>

290. «Поешь о крае счастья обновленном…»