— И тогда государство внезапно сделает вид, что забота о детях — исключительно личное дело самой женщины.

Комендант согласно закивал.

— А кто в нашем государстве всегда имеет последнее слово, господин Пихлер?

Он пожал плечами.

— Мужчины, господин Пихлер.

Комендант продолжал кивать. Потом озадаченно посмотрел на нее и, похоже, задумался над тем, кто же действительно сидит у руля власти. Неужели среди них нет ни одного известного женского имени?

Потом возмущенно сказал:

— Фрау Шуберт! Но вы ведь не принадлежите к этим ненормальным бабам-феминисткам?

— Еще хуже, господин Пихлер.

— Еще хуже?

— Я баба-анархистка.

— Вот как!

— Мы больше не просим мизерных подачек, а требуем то, что нам принадлежит по праву.

Он ухмыльнулся.

Она усмехнулась в ответ:

— Да, да, поверьте мне! Мужчинам, которые попытаются встать нам на пути, придется поостеречься.

Теперь Пихлер звучно расхохотался:

— В этом я вам верю на слово. Как раз недавно Бехштайн сказал…

Он осекся.

— Так что же он сказал, господин Пихлер?

— Да ничего…

— Да перестаньте, Пихлер! Вы же знаете: все останется между нами.

— Что он ни за что на свете не согласился бы быть вашим мужем.

— Боже мой, Пихлер! Еще одной надеждой меньше! Господи, что же теперь со мной будет, когда даже Бехштайн меня не хочет!

Когда Марлена возвратилась в свой кабинет, на ее столе уже лежали компьютерные распечатки с данными о числе женщин — сотрудниц фирмы, имеющих маленьких детей, а также список мужчин, воспитывающих детей в одиночку. Фирма Винтерборна насчитывала уже около семисот работников, из которых двести были разъездными представителями или внештатниками. Шестьдесят женщин и мужчин — число отцов-одиночек, правда, все время упорно стремилось к нулю, — можно было рассматривать как потенциальных претендентов. Если Марлена сможет оборудовать две детсадовские группы, если их образовательная программа будет принята и просубсидирована, тогда ей понадобятся еще две няни и две воспитательницы. После перестройки у детей появятся две комнаты, где они смогут отдыхать и заниматься, игровая и душевая с туалетом. Маленький парк под окном дает возможность устроить там детскую площадку. Кроме того, совсем близко от офиса находятся городская детская площадка и Английский сад. Марлена рассчитала примерную себестоимость каждого места, добавила стоимость переделки и ремонта четырех комнат и санузла и надиктовала свои предложения руководству на пленку. Когда фрау Ротхалер, ее секретарша, положила отпечатанные листы на ее стол, Марлена взглянула на нее вопросительно:

— Ну? Что вы об этом думаете?

Фрау Ротхалер ничего не думала: эта проблема ее абсолютно не волновала.

— Если у меня будет ребенок, муж ни в коем случае не позволит мне работать, — заявила она.

— Даже тогда, когда ребенок подрастет? — Даже тогда.

— И это вас ничуть не смущает? Вы ведь мне рассказывали, что работа секретарши вам очень нравится.

— Надо прежде всего решить для себя, что важнее — работа или ребенок. Я считаю… — Она оценивающе взглянула на Марлену. — Что вы можете себе позволить иметь одновременно специальность и ребенка, потому что очень хорошо зарабатываете и имеете приходящую прислугу. Но что же делать остальным?

— Когда моя дочка была маленькой, я была разведена и получала несравнимо меньше, чем сейчас. Господи, так мы никогда не сможем изменить порядок вещей! Но должны же мы что-то делать! Например, настаивать на принятии закона, который вменит работодателям в обязанность заводить ведомственный детский сад — если не всем, то хотя бы определенному числу крупных предприятий.

Фрау Ротхалер насмешливо улыбнулась:

— Они никогда не пойдут на это.

— Кто это «они»?

— Политики.

— Тогда нужно вынудить их к этому.

— Но как?

— Вы уже когда-нибудь задумывались, какой властью обладали бы женщины, если бы они умели сговариваться и идти в одной упряжке, как мужчины? Они получили бы политическую власть, фрау Ротхалер, потому что мы ведь тоже каждые четыре года опускаем бюллетени в избирательную урну.

— Мне жаль… Однако я поддерживаю точку зрения своего мужа: женщина с ребенком должна сидеть дома.

— А как же быть с теми женщинами, которые вынуждены работать? Чьи мужья мало получают или вообще сидят без работы? А вспомните об одиноких матерях!

Госпожа Ротхалер молчала. Ее лицо замкнулось, как дверь, которую поспешно захлопывают, когда видят приближающегося нежеланного посетителя. Марлена знала, что бы ответила ее секретарша, если бы захотела продолжить спор: семьи, в которых недостаточно денег, должны отказывать себе во всем ради того, чтобы женщина могла сидеть дома. Безработным добропорядочный гражданин просто не может быть, а уж тем более — одиноким отцом или матерью. Исключая, конечно, вдов и вдовцов. Но нельзя же буквально для всех слоев населения создать одинаково комфортные условия.

— Да… Ну хорошо, спасибо, госпожа Ротхалер, — сказала Марлена и устало улыбнулась. О Боже мой! Пошли мне женщин, которые не считают мнение своего мужа истиной в последней инстанции!

Мориц… Ей захотелось увидеться с ним. Ей нужен совет, утешение. Поддержка верного друга. Он угостит ее крепким, свежесваренным кофе, и они во всем разберутся. Она вложила предложения по детскому саду в конверт и положила в исходящую почту.

Но в учебном центре она узнала, что Мориц второй день не появляется на работе. Звонили ему домой, но безрезультатно. Сотрудники уже сообщили о случившемся в отдел кадров.