— Думаю, — сказал он, оглядывая присутствующих и останавливая взгляд на Перегрине, — следует осуществить формальную передачу ценностей. Будьте любезны, осмотрите содержимое ящика и удостоверьтесь в том, что вещи не повреждены.

— У нас Джереми специалист по этой части, — сказал Перегрин. — Думаю, он знает каждый стежок, каждое пятнышко на перчатке.

— Вы правы, — с чувством подтвердил ассистент. — Мистер Джонс, тогда, может быть, вы?

— С удовольствием, — отозвался Джереми.

Он вынул из ящика портативный письменный прибор и положил его на стол.

Перегрин поймал взгляд Аллейна.

— Видите пятна? — пробормотал он. — Они от воды. Говорят, от морской.

Джереми открыл тайник, и его тонкие, пожелтевшие от никотина пальцы развернули шелк, в который были упакованы перчатка и два обрывка бумаги.

— Вот они, — сказал он. — Можно их вынуть?

— Пожалуйста.

С огромной осторожностью Джереми извлек из тайника реликвии и выложил их на стол.

— А теперь, — с улыбкой сказал ассистент, — моя миссия может считаться исполненной. Вот официальная расписка, мистер Морис, будьте любезны, распишитесь.

Пока Морис расписывался, Перегрин сказал Аллейну: «Подойдите и посмотрите».

Аллейн подошел к столу, отметив про себя, что Перегрин встал рядом с мисс Эмили Данн, что в пристальном взгляде Джереми Джонса, устремленном на перчатку, мелькнула страсть фанатика, что Уинтер Морис надулся от важности, словно обладал какими-то правами собственности на реликвии, а Эмили Данн явно обрадовалась, увидев рядом Перегрина. Аллейн склонился над записками и перчаткой и пожалел, что он не один в комнате. Он опасался, что от него ждут выражения бурных восторгов и прочих подходящих случаю банальностей. Но чувства, вызываемые подобными реликвиями, слишком трепетны, неопределенны и деликатны, чтобы объявлять о них вслух. Что толку в высказываниях типа: «Рука великого мастера водила по этой бумаге, сохранившей до нашего времени ее тепло» или «Четыреста лет назад пальцы больного мальчика заполнили собой эту перчатку, а два столетия спустя некая дама с инициалами М. И. написала маленький меморандум для потомков». Аллейн от всей души желал, чтобы пьеса Перегрина совершила чудо и развеяла ощущение смерти, исходившее от записки Шекспира и перчатки юного Гамнета. Он взглянул на Перегрина.

— Спасибо, что позволили поглядеть на них поближе.

— Вы должны проследить за их помещением в сейф.

— Я к вашим услугам.

Уинтер Морис пыжился и суетился. Джереми, поколебавшись, положил реликвии на папку для бумаг. Обсудив с музейным работником температурные условия хранения и риск пожара, все торжественной процессией двинулись в бельэтаж, Джереми нес папку с перчаткой и документами.

— Направо, — скомандовал Морис, хотя всем было прекрасно известно, куда идти.

Панель в стене бельэтажа была отодвинута, дверца сейфа открыта. Джереми вытащил из сейфа подставку в виде мольберта, обитую черным бархатом, и в центре ее наклонной поверхности аккуратно расположил перчатку, а по обеим сторонам от нее документы.

— Надеюсь, ворс бархата будет удерживать их, — сказал он. — Я сделал наклонную поверхность, чтобы было лучше видно. Поехали.

Мягким движением он вдвинул подставку в сейф.

— Как управляться с наружными дверцами? — спросил он.

— Там, слева, есть кнопка, — засуетился Морис. — На внутренней поверхности стены. Дай мне.

— Пожалуйста, Уинти.

Морис просунул пальцы между сейфом и стеной. Зажглась невидимая лампочка, и стальные дверцы с легким шипением раздвинулись.

— Отлично! — воскликнул Морис. — Ну разве это не здорово?

— Отсюда нам ничего не видно, Уинти, — сказал Перегрин. — Мы выйдем и посмотрим снаружи.

— Ты прав, — согласился Джереми. — Выйдите все и скажите мне, не нужно ли увеличить наклон. Рассыпьтесь по фойе.

— Главное, чтобы все были при деле, — мягко заметил Аллейн.

Джереми, вздрогнув, оглянулся на него и затем усмехнулся.

— Старший инспектор потешается над нами. Эмили, останься в дверях, дорогая, будешь связной между мной и остальными в фойе.

— Хорошо.

Все разошлись по разным местам. Морис отправился в дальний угол фойе бельэтажа. Перегрин стоял на балконе, а музейный работник спустился ниже по лестнице. Аллейн прохаживался по бельэтажу до двери и обратно. Он отлично понимал, что все эти люди, за исключением музейного работника, заняты весьма необычным для них делом и потому чрезвычайно внутренне напряжены, но суровая самодисциплина заставляет их держать себя в руках. «И такие ситуации для них не редкость, — подумал он. — Своего рода профессиональный риск. Но они закаленные бойцы и всегда готовы вступить в бой».

— Наклон должен быть больше, Джер, — послышался голос Перегрина. — И положи вещи повыше на подставке.

Музейный работник, стоявший на нижней ступени лестницы, произнес нечто невнятное.

— Что он говорит? — спросил Джереми.

— Он говорит, что снизу почти ничего не видно, но, вероятно, с этим ничего не поделаешь, — сказала Эмили.

— Секундочку. — Джереми полез в сейф. — Увеличить наклон… О черт, они упали.

— Помочь тебе? — спросила Эмили.