Наконец Джереми остановился и произнес:

— Эй!

— Эй.

— Я, кажется, перегнул палку.

— Все нормально, Джер.

— Про сидячую забастовку я говорил не всерьез.

— Неужели?

Джереми пристально смотрел на друга.

— В общем, я думаю, — со странной интонацией произнес он, — что забастовка была бы излишней.

— Ты такдумаешь? Но… тогда я не понимаю тебя.

— Ладно, забудь.

— Хорошо, — сказал ошарашенный Перегрин. — В таком случае довожу до твоего сведения, что перчатку и документы заберут из сейфа на этой неделе и заменят увеличенной фотографией. Гринслейд пришлет двух своих людей за ними.

— Куда их денут?

— Он говорит, что сначала их поместят в сейф в его конторе. Они, вероятно, будут проданы по личной договоренности, но если и появятся на Сотби, то результат окажется тем же самым. Покупатель хочет заполучить их во что бы то ни стало.

Джереми расхохотался.

— Похоже, ты рехнулся, — сказал Перегрин.

Вечер накануне того дня, когда шекспировские реликвии должны были покинуть театр «Дельфин», выдался теплым и очень тихим. В воздухе чувствовалось приближение грозы, и к ночи она разразилась. Во время третьего акта в удивительном соответствии происходящему на сцене прямо над крышей театра раздались гулкие раскаты грома.

— Перестарались они там, наверху, со звуковыми эффектами, — сказал Морис Перегрину. Они выпивали, сидя в кабинете.

Последовала серия великолепных ударов, а затем послышался шум ливня. Перегрин вышел в фойе бельэтажа. Джоббинс стоял на посту на площадке под застекленной стенкой сейфа.

Перегрин приложил ухо к двойным дверям бельэтажа. До него донеслись странные безликие голоса, произносившие диалог, написанный им самим. Он посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Пора.

— Спокойной ночи, Джоббинс, — сказал Перегрин и направился вниз.

Машины, ожидавшие у подъезда, блестели под дождем. Он слышал звук, с которым вода падала в воду, в иссиня-черный поток реки. Билетер из партера приготовился открыть двери. Перегрин проскользнул в задние ряды зрительного зала. На сцене у окна с эркером сидел человек из Стратфорда, склонившись над столом. Он писал сонет, и скрип пера по пергаменту был отчетливо слышен, когда опускался занавес.

Актеров вызывали семь раз, выходить на поклоны они могли бы до бесконечности. Несколько женщин в заднем ряду плакали. Высморкавшись и спрятав носовые платки, они принялись громко аплодировать.

Перегрин поспешно вышел из зала. Дождь перестал, когда он бежал по переулку к служебному входу. Незначительная реплика была пропущена, и он хотел переговорить с помощником режиссера.

После разговора с помощником Перегрин остался за кулисами, рассеянно прислушиваясь к привычным звукам, доносившимся из гримерных и фойе. Из-за реликвий каждый вечер по окончании спектакля театр тщательно обыскивался, и Перегрин лично следил за тем, чтобы обыск проводился добросовестно. Он слышал, как переговаривались служители, идя вдоль рядов в зале и накрывая кресла чехлами. За кулисами процедурой руководил помощник директора сцены. Покончив с осмотром, рабочие сцены ушли. Небольшая вереница закулисных посетителей пробиралась по коридору, отыскивая выход. Как нелепо они всегда выглядели среди декораций и реквизитов.

В гримерной Дестини собралась веселая компания. Перегрин слышал легкий язвительный смех Гарри Гроува и восклицания гостей. Появилась Гертруда Брейси и, немного позже, Маркус Найт, оба выглядели свирепо. Перегрин посоветовал им идти через главный вход. В переулке, куда выходила служебная дверь, стояли лужи и текли ручьи.

Они прошли через боковую дверь на сцене и спустились в партер. Между ними, похоже, сложился некий странный союз, когда стороны не слишком доверяют друг другу. Перегрин подозревал, что время от времени они позволяют себе с возмущением обсуждать поведение Дестини и Гарри Гроува.

Чарльз Рэндом, как обычно сдержанный и невозмутимый, воспользовался служебным выходом, а затем появилась Эмили.

— Привет, — сказала она. — Ты заблудился в потемках?

— Я жду тебя. Хочу пригласить на ужин в новое бистро в самом конце улицы Речников. У него милое название «Братишка дельфина». Они получили разрешение работать до двенадцати, и сегодня у них маленький праздник в честь открытия. Они меня пригласили. Соглашайся, Эмили.

— Спасибо, я польщена и тронута.

— Замечательно! — воскликнул Перегрин. — И дождь, кажется, прекратился. Погоди минутку, я посмотрю.

Он побежал к служебному входу. Вода все еще струилась по тротуару, но на небе ярко светили звезды. Появилась Дестини в сопровождении своих шикарных приятелей, и сразу поднялась ужасная суматоха. Заметив Перегрина, она остановилась и представила его всей компании. Перегрин услышал «Абсолютно потрясающе» и «Мне так понравилось», «Божественно». Они удалились, напоминая друг другу о лужах. Гарри Гроув произнес: «Тогда я съезжу за ней, если ты, конечно, настаиваешь. До скорого, прелесть моя». — «Не задерживайся», — крикнула ему вслед Дестини. Перегрин услышал, как тронулась с места спортивная машина Гарри.