Сказав вахтеру на служебном входе, что он может закрывать лавочку и уходить, Перегрин вернулся к Эмили. Подходя к погруженным в темноту декорациям, он уловил легкий шум — кажется, хлопнула дверь сбоку от сцены. Словно кто-то прошел через нее и тихонько прикрыл. Наверняка сквозняк.

Эмили стояла на сцене среди декораций. Противопожарный занавес был опущен, в глубине сцены светилась лишь одна тусклая лампочка, кругом было темно и тихо.

— Я всегда подозревала, что декорации выглядят совсем иначе, когда мы уходим и предоставляем их самим себе, — сказала Эмили. — Словно они живут своей жизнью и ждут нас.

— Другая реальность?

— Да, и более впечатляющая реальность. Кажется, что они дышат.

Легкое движение воздуха у самого верха решетки подтвердило фантастическое предположение Эмили.

— Пойдем, — сказал Перегрин. — На дворе прекрасная звездная ночь, и до бистро два шага.

Он взял ее за руку и повел к боковой двери на сцене, и вдруг оба услышали хлопок.

Они замерли, спрашивая друг друга: «Что это?»

— Где-то в зале? — предположила Эмили.

— Да. Наверное, там Уинти или кто-нибудь еще.

— Разве они все не ушли?

— Значит, не ушли.

— А что это был за звук?

— Похоже, сиденьем хлопнули, — сказал Перегрин.

— Да, мне тоже так показалось.

— Подожди минутку.

— Ты куда? — с тревогой спросила Эмили.

— Недалеко. Хочу взглянуть.

— Ладно.

Перегрин открыл боковую дверь при сцене. Мерцающий свет от маленькой лампочки в глубине сцены почти не доходил сюда, но у Перегрина был с собой фонарик. По ступенькам можно было спуститься в партер или подняться к ложам бельэтажа. Перегрин двинулся вниз, в партер. Ряды кресел стояли в полной темноте. Он опустил сиденье, а потом отдернул руку, и сиденье с хлопком вернулось в первоначальное положение. Именно такой звук они слышали.

— Эй, кто здесь? — позвал Перегрин, но его слова потонули в вязкой тишине.

Он включил фонарик и повел лучом по стенам и зачехленным креслам. Пройдя по центральному проходу, он вышел в фойе. Там было пусто, горело всего несколько ламп, парадные двери были заперты.

— Джоббинс! — позвал Перегрин.

— А? — раздался голос Джоббинса с лестничной площадки. — Это вы, начальник? Что-нибудь не так?

— Я слышал, как сиденье хлопнуло. В зале.

— Неужто, начальник?

На лестнице появился Джоббинс. На нем было нестерпимо яркое в коричневую, черную и белую клетку пальто, вязаная шапочка и войлочные шлепанцы.

— Боже! — вырвалось у Перегрина. — Куда это вы собрались, на прогулку или поразвлечься? Тогда где же ваш котелок и бабочка?

— Да ладно вам, начальник, — просипел Джоббинс. — Знал бы, что вы здесь, быстренько переоделся бы. Уж простите мой прикид. Подарочек от кореша и очень кстати. Холодновато становится, — продолжал он, спускаясь. — К полуночи, когда мой сменщик приходит, совсем замерзаю. Так что вы там говорили насчет сиденья?

Перегрин объяснил. К его изумлению, Джоббинс толкнул дверь зала, вошел и громко прохрипел: «Эй, там, выходи! Давай. Ты меня слышал!»

Ответом ему была тишина. Затем раздался встревоженный и растерянный голос Эмили: «Что происходит?» Она на ощупь пробиралась по проходу.

— Все в порядке, — крикнул Перегрин. — Сейчас разберемся. — И, повернувшись к Джоббинсу, спросил: — А что, собственно, происходит? Похоже, вы знаете.

— Еще б не знать, — хмуро отозвался Джоббинс. — Это помирающий вундеркинд чудит, вот что. Он и раньше так делал, никакого сладу с ним нет.

— Что делал?

— Болтался здесь. Его мамаша бренчит на электрогитаре в забегаловке на том берегу, заканчивает в одиннадцать, и ненаглядный сыночек отправляется ее встречать. А пока ему делать нечего, он тут ползает по театру, изображая из себя то грабителя, то призрака. Он отлично знает, что я не могу покинуть пост, вот и прячется в разных темных местах. Руки вверх, вопит, не двигаться. И воет, и ползает под сиденьями, и притворяется, будто его душат. Попадись он мне, я его точно придушу, этого паршивца.

Где-то в глубине сцены раздался жалобный вой, затем взрыв сатанинского хохота и мяуканье, а потом они услышали, как громко хлопнула дверь.

— Смылся. — Джоббинс разразился жуткими ругательствами.

— Я поймаю этого маленького мерзавца, — разозлился Перегрин и, не подумав, кинулся к парадной двери, запертой на три замка.

— Вам за ним не угнаться, начальник, — сказал Джоббинс. Голос у него почти сел от крика. — Он уж полквартала пробежал, несется на всех парах. Мамочка ждет его в конце улицы, когда трезвая.