— Я так горжусь тобой, что с трудом сам выдерживаю это. Я рассказал Салли сегодня о твоей выставке. У нас будет великолепная реклама.

О, Господи, только не реклама. Как насчет Ким?Ей показалось, что ей не хватает воздуха, когда она снова заговорила.

— Разве тебе нужна реклама?

— Позволь мне заниматься моим делом, а ты занимайся своим. Я вспомнил. Мне хочется заняться…

Голос его звучал так ласково в трубке, что Дина покраснела.

— Прекрати сейчас же!

— Почему?

— Потому что ты у себя на работе, а я — я торчу здесь.

— Ну что ж, если это раздражает тебя, давай, черт возьми, выберемся из этих проклятых мест. Я заеду за тобой через десять минут. Ты готова?

— Хоть сейчас. — Она не могла дождаться, когда выберется из своего дома. Каждая минута, проведенная в нем, действовала на нее угнетающе.

— Что, хоть сейчас готова отправиться в Кармел?

— Мечтаю об этом. — И тут же: — А как насчет твоей экономки?

— Миссис Микэм? Ее не будет. — Не очень-то приятно постоянно скрываться таким образом, но он знал, что сама Дина понимала, что у нее нет выбора. Она по-прежнему не была свободна. — В любом случае забудь о миссис Микэм. Я приеду за тобой через десять минут. И кстати, Дина, — он сделал паузу, пока она с нетерпением ждала, что же он ей скажет. Он принял торжественный вид, затем, понизив голос и чуть заметно улыбнувшись, сказал: — Я люблю тебя.

Она счастливо улыбнулась и закрыла глаза.

— И я тоже.

Выходные дни в Кармел были божественными. Четвертое июля. Все три дня они провели, бродя по пляжу, загорая на солнце, занимаясь поисками ракушек, собирая плавни, пару раз рискнув поплавать в неподвижных ледяных водах океана.

Она задумчиво улыбнулась, когда он лег рядом с ней на одеяло, весь дрожа от холодного морского прикосновения. Она вбирала в себя солнечные лучи, пытаясь добиться загара темно-золотистого цвета.

— Чему ты улыбаешься, спящая красавица? — Его тело было таким прохладным и мокрым, когда он лежал рядом, а кожа от одного прикосновения ее пальцев стала бархатной.

— Я подумала, что все это очень похоже на медовый месяц. Или очень удачный брак.

— Я не могу судить. У меня не было ни того, ни другого.

— Разве у тебя не было медового месяца?

— Пожалуй, нет. Мы провели его в Нью-Йорке. Она была актрисой и участвовала в пьесе, поставленной в одном из театров вне Бродвея, так что мы провели ночь в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Когда спектакли закончились, мы отправились в Нью-Инглэнд.

— А сколько дней шли спектакли по пьесе? — Она с восхищением смотрела на него своими большими, простодушными глазами зеленого цвета. Бен улыбнулся.

— Три дня. — Оба рассмеялись, и Бен немного отодвинулся, чтобы лучше рассмотреть ее.

— До того, как я появился, ты была счастлива с Марком?

— Я думала, что да. Иногда. А иногда я была безумно одинока. У нас не было таких отношений, как с тобой. В некотором роде мы не были по-настоящему друзьями. Мы любим друг друга, но… это все другое. — Она вспомнила их последний разговор, когда он сказал ей не устраивать выставку своих работ. Это был голос власти. — Он не ценит меня так, как ты — ни мою работу, ни мое время, ни мои мысли. Но я ему нужна. Он заботлив. По-своему он любит меня.

— А ты любишь его? — Он пытался заглянуть ей в лицо.

Она ответила не сразу.

— Я думала, что мы не будем обсуждать вещи такого рода. Это наше лето. — В ее голосе прозвучал упрек.

— Но это также и наша жизнь. Есть вещи, которые мне необходимо знать. — Он был удивительно серьезен.

— Ты же их знаешь, Бен.

— О чем ты говоришь?

— Что он — мой муж.

— И что ты не уйдешь от него?

— Я не знаю. Неужели нужно меня спрашивать об этом сейчас? — В ее глазах отразилась осенняя печаль. — Разве нам мало иметь то, что у нас есть сейчас, и затем…

— И затем что?

— Я еще не знаю, Бен.

— А я обещал, что не буду спрашивать. Но это становится для меня все труднее.

— Хочешь верь, а хочешь нет — мне тоже. Я то и дело в мыслях переношусь в конец лета и задаю себе вопросы, на которые не могу ответить. Я все еще надеюсь на Божий промысел, на чудо, на что-то, что ответит вместо нас.

— И я тоже. — Он улыбнулся ей, наклонился, чтобы поцеловать в губы снова и снова. — И я тоже.