— Намного.

— Прекрасно. — Он взглянул на нее, полный счастья, лежа на кровати. — А теперь ты готова для контракта?

— Видишь ли… — Она положила голову ему на грудь и, позевывая, посмотрела на него. — Возможно, если ты снова постараешься доказать мне…

— Дина! — Он перекатился к ней и накрыл ее тело своим, угрожающе сжав ее рот обеими руками. — Я хочу, чтобы ты подписала со мной контракт. — Его голос гремел.

Она нежно улыбнулась.

— О'кей.

— Что? — Он внезапно сел, лицо его выражало крайнее удивление.

— Я сказала хорошо. О'кей.

— Ты действительно согласна?

— Да. Я тебе еще нужна? Для галереи, я это имею в виду. — Она широко улыбнулась, вопрошающе посмотрев на него. Вдруг это была всего лишь игра с его стороны.

Но он смотрел на нее, как если бы она была ненормальная.

— Конечно. Ты мне нужна по-прежнему, ты сумасшедшая! Ты самая лучшая из новых художников, которых мне удалось заарканить за последние пятнадцать лет!

Она перевернулась всем телом к нему, изобразив на лице коварную улыбку.

— И кого же это тебе удалось «заарканить» за последние пятнадцать лет?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я говорю о Густаве. — При мысли об этом оба расхохотались. — Ты серьезно, Дина? Согласна выставить свои работы? — Она кивнула. — Тебе это не обязательно, ты знаешь. Я люблю тебя, даже если ты не позволишь мне показать твои работы.

— Я знаю, но я наблюдала за твоей работой в течение недель, и я больше так не могу. Я хочу в этом тоже принять участие. Я хочу, чтобы и у меня была выставка.

Он рассмеялся.

— Только твоя, да? И никого другого. Хорошо. Согласен. Когда?

— Когда это будет тебе удобно.

— Я сверю свои планы с Салли. Возможно, через несколько недель.

Он занялся завтраком, и веселое настроение не покидало его. Он выглядел так, как если бы она только что родила ему сына.

— Приготовить ли тебе еще что-нибудь? — Она наблюдала, с какой жадностью он расправлялся с остывшими гренками, приготовленными по-французски.

— Все, что от тебя требуется, — принести мне свои картины, с тем чтобы я их выставил. С сегодняшнего дня я готовлю завтрак. Каждый день. Нет, пять раз в неделю. А ты в выходные дни. Идет?

— Превосходно. Я знала, что, уступив, получу преимущества. — Она натянула покрывало до самого подбородка. — Бен, как ты считаешь, я поступаю правильно?

Он догадался, о чем пойдет речь. Сомнение было написано у нее на лице. Но он не собирался потакать ее неуверенности.

— Прекрати. Если ты не перестанешь сомневаться, мы устроим выставку на следующей неделе. У тебя же все хорошо. Ты великолепна, просто фантастична. Ради Бога, Дина, ты самая лучшая из всех молодых художников в этом городе, возможно, и в Лос-Анджелесе. Тотчас же прекрати все и дай мне возможность заняться твоей выставкой. Согласна?

— Согласна.

Она притихла на время, думая о Марке. Как она сообщит ему, что наконец-то решила выставить картины? А нужно ли ему вообще знать об этом? Много лет назад он заявил ей о том, чтобы она выбросила из головы свои мечты о живописи: мадам Дьюрас не имеет права быть какой-либо «художницей-хиппи». Но, черт подери, она не была такой, и какое он имеет право…

— О чем ты думаешь? — Бен наблюдал за ней.

— Ни о чем особенно. — Она улыбнулась. — Я просто размечталась о предстоящей выставке.

— Это так? Ты выглядела так, как если бы тебя собирались избить.

Она вздохнула, затем снова посмотрела на него.

— Я чувствовала, как если бы… Я пыталась представить… что скажу Марку.

— А в этом есть необходимость? — В голосе Бена почувствовалась напряженность.

— Возможно, есть. Я понимаю, что это выглядит безумством для тебя сейчас, но я не хочу быть нечестной по отношению к нему. Хотя бы в этом.

— Это действительно похоже на безумство, но я понимаю, что ты имеешь в виду. Он не обрадуется, узнав о выставке, не так ли?

— Да, это так. И все же я считаю, что мне следует сказать ему об этом.

— А если он скажет «нет»? — Бен был очень огорчен, и Дина опустила глаза.

— Он не скажет.

Но они оба знали, что это не так.

Марк потихоньку вошел в квартиру. На исходе была вторая неделя, когда он уехал к родным без Шантал. Но те выходные дни, которые он проводил с семьей на юге Франции, были для него неприкосновенными. Раньше она это хорошо понимала. Почему же сейчас создавала проблемы из этого? Перед отъездом в пятницу она едва разговаривала с ним. Он поставил сумку внизу в холле и огляделся вокруг. Ее не было дома. Хотя уже было около десяти вечера. Где же, черт возьми, она была? В другом месте? Но с кем? Он тяжело вздохнул и опустился на диван. Он снова посмотрел вокруг. Она не оставила ему записки. Он взглянул на часы и затем потянулся к телефону. В Сан-Франциско будет полдень, хорошее время, чтобы сообщить Дине о Пилар. Он набрал номер напрямую и подождал, пока появятся гудки в трубке. Он не разговаривал с ней уже неделю. Он был слишком занят, чтобы позвонить. За исключением единственного раза, когда Маргарет сказала ему, что ее не было дома.